Вокруг света 1964-08, страница 26

blCTPIA В ТАИ ft

Повесть

НИК. КОРОТЕЕВ

Рисунки И. БРУНИ

ЛЕСНИЧИЙ

Лесничему мешало брюшко. Он с трудом дотягивался щеткой д® сапога, поставленного на колоду у двери заимки. Выпрямляясь, он переводил дух и, излагая свои мысли, клонил голову то к правому, то к левому плечу — присматривался к зеркальному сапогу Потом Егор Апол-линарьевич снова полировал носок и говорил:

— Вы, Семен Васильевич... олицетворение закона здесь. Не всяких там таежных обычаев да привычек, а государственного закона. А у нас в тайге закон понимают своеобразно...

«Интересно, и чего он так старается? — подумал Семен, глядя на лесничего. — Словно матрос собирается к выходу на берег».

Отфыркиваясь, Егор Аполлинарье-вич снова разогнулся:

— Да, весьма своеобразно! С позиций крайне личного интереса. Деревья в тайге не считаны, а звери не мечены, а о рыбе и говорить нечего. Закон — тайга, прокурор — медведь. Я вижу, Семен Васильевич, вы со мной согласны. Закон и только закон. Никаких поблажек!

Лесничий дотронулся до козырька форменной фуражки.

Продолжение. Начало в № 7.

Семен увидел, как из двери заимки, пригнувшись, вышла Мария Ивановна — охотовед. Казалось, проем двери ей мал не только в высоту, но и в ширину.

— Ловко же я проспала. Этак, выходит, от зари до зари, — сказала Мария Ивановна и оглянулась. — Вас, товарищ участковый, завтракать зовут.

Где-то за громоздкой фигурой Марии Ивановны мелькнула борода деда Прокопа, хозяина заимки.

В заимке, однокомнатной избе с подслеповатым окошечком, с выставленной на лето рамой, Семену ударил в нос странный здесь запах кофе.

Лесничий сказал:

— Берег, можно сказать, для торжественного случая. Присаживайтесь.

Егор Аполлинарьевич был без фуражки, и теперь Семен видел, что лесничий плешив: на темени его лежала искусно зачесанная с виска прядь.

— Прошу, прошу к столу, — сказал Егор Аполлинарьевич, — в городе кофе — обыкновенный напиток, а здесь — экзот.

На столе, сбитом из досок такой толщины, что выдержали бы трактор, была наставлена вся посуда, которая нашлась в хозяйстве деда Прокопа. Сам он, беловолосый, сухонький, примостился с краю стола

и принюхивался к кофе, не сводя глаз с котелка. Чашки ему не хватило, он приспособил себе банку от консервов.

Семен сидел спиной к окну и слышал, как под умывальником плескалась и отфыркивалась Мария Ивановна. Дед посмотрел на нее и, поморщив лоб, сказал:

— Какой же мужик нужен нашему охотоведу? Тут окрест ищи — не найдешь. Заморится в девках.

— Полно, Прокопий. Не твоя забота, — сказал лесничий.

— Ласка-то человеку нужна.

Егор Аполлинарьевич махнул на

деда рукой, налил кофе в чашку Семена и себе. Прокоп в рассеянности постучал тихонько банкой об стол.

Раскрасневшаяся от ледяной воды, с капельками в волосах, Мария Ивановна уселась за стол, по-хозяйски переставила какие-то миски и тарелки, взяла у Прокопа банку.

— Попробуй-ка, дедушка, — и налила ему кофе. Потом себе полчашки, не больше. Из котелка потекла гуща.

Лесничий поморщился. Семен молчал, прихлебывая маленькими глотками слишком горячий и поэтому безвкусный кофе.

Лесничий взял с тарелки седло косули, большим охотничьим ножом с хрустом рассек мясо у хребта, положил вторую половину обратно.

24