Вокруг света 1964-08, страница 30

вод

вот

И осушенные солнцем горы древней страны Зуванд, на юге Азербайджана. Здесь среди гор возвышается колоссальный бюст мужчины в шапке, напоминающей средневековый головной убор. Бюст вытесан из цельной скалы. Этот монумент — причудливый каприз природы. Она изваяла скульптуру мягкими ладонями ветра и сверкающим резцом солнечных лучей.

Н. ДРОЗДОВ, Москва

втрое больше пушнины, когда промхоз будет.

— Я-то чем вам смогу помочь? — спросил Семен.

— Как чем? — развел руками Терентьев. — Теперь вы наш человек.

— Послушай, участковый, не хочешь ли ты узнать настоящего охотника? — спросил лысый.

— Еще бы!

— Ступай к Федору. Тогда поймешь, о чем говорили.

— Я думал к нему зайти, — проговорил Семен, но не стал рассказывать, что уже договорился с Марией Ивановной об этом. — Трудненько, конечно, придется одному.

— Зачем одному? — сказал лысый. — Возьми с собой вот Недоимку, — и показал на Прохорова. — Пойдешь, Борис?

Борис покосился на лысого, пожал

плечами, словно предоставляя им право решать.

— Так мне одному снаряжения не дотащить, — сказал Борис.

— Помогу, — поддержал Семен.

— Тогда что! — повеселел Борис.

— Ставь пол-литра, Недоимка! — воскликнул лысый. — Сам бы пошел, да тебе нужнее.

Только потом, выйдя из чайной, Семен остановился посреди улицы и понял все. Он едва не расхохотался.

«Купили! Вот устроили мне покупочку! Подговорили меня тащить Борисову поклажу! Ну и «охотнички».

Восхищенный, он даже головой покрутил.

НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА

По ночам тайгу трогали легкие колючие заморозки. И вчера еще однотонная в своем зеленом наряде, она преображалась. Наутро загорались оранжевым пламенем осины, вспыхивали позолотой лиственницы.

Вторую неделю шли Семен и Борис по тайге, переваливая с сопки на сопку, утопая в густой зелени распадков, перебираясь по завалам и перекатам через быстрые речушки.

— Стой!

Крик был далекий, но ясный. Крик шел откуда-то сверху.

— Чегой-то? — с испугом огляделся Борис. — Бабий голос. Ей-богу, бабий! Откуда тут?

— Стой! Стой — стреляю! — приблизился крик.

Они остановились.

Туго загудели кроны.

Борис зашептал:

— А ведь голос-то охотоведа нашего, слышишь... Ошалела, что ли? А и ухлопать может! Нагнись, — и Борис присел.

Далеким потоком шумел верховой ветер. Стволы сосен качались вразнобой. Неожиданно и резко скрипнуло дерево.

«Чем она так испугана?» — подумал Семен. И крикнул:

— Мария Ивановна! Мария Ивановна! Я участковый! Семен Васильевич. Со мной Борис Прохоров!

Мария Ивановна отозвалась:

— Идите прямо на сопку.

Семен и Борис побежали.

Там, у сосны, возле шалаша, опираясь на ружье, как на костыль, стояла Мария Ивановна. Нога ее была обмотона тряпками.

— Наконец-то... — сказала Мария Ивановна так, как будто они заставили ее долго ждать.

— Что с вами? — спросил Семен.

Мария Ивановна махнула рукой:

— А! Нога подвернулась. Пустяки!

Она опустилась на камень у входа

в шалаш.

— Неладное что-то стряслось. Вчера. Как раз под вечер. Выстрелы. Вон оттуда! Со стороны предгорий.

— И делов! — Борис фыркнул. — Там участок Федора. Скрал он мясного зверя. Самая пора.

— Выслушай сначала толком, — нахмурилась Мария Ивановна.

Семен сел на камень, снял фуражку, вытер платком лоб и затылок:

— Так вы толком и говорите. Когда и что произошло?

— Не знаю, Семен Васильевич, как вам лучше объяснить...

— Как ногу-то подвернули? — Семен уже знал Марию Ивановну. Начни ее расспрашивать, Мария Ивановна от волнения расскажет путано, а пока говорит про свою ногу, о себе — успокоится.

Это была даже не хитрость, а просто один из обычных приемов расспроса.

— Да что нога? Спешка все... Это третьего дня случилось. Мы еще с лесничим шли, с Аполлинарьевичем. У Вороньего распадка, на каменной осыпи. Лесничий взобрался на камень, мне руку протянул.

— Ну? — поторопился Борис.

— Не перебивай, — попросил Семен.

— Меня не собьешь... Подал руку, хотел помочь да и поскользнулся сам. То ли ненароком мою DVKy выпустил. Ну нога и попала в рас щелину. Сгоряча — ничего. Только потом чувствую — дальше ни шагу. Ступлю на ногу, а в глазах эти самые... огненные мухи прыгают.

— А он-то что? — настойчиво переспросил Борис.

— Лесничий ногу перебинтовал. Перелома-то вроде нет. Повязку наложили. И обидно мне, что идти дальше не смогу. А он, чувствую» мается. Знаю — дела. Он мне еще по дороге уши прожужжал про дела-то. И такое со мной.

Семен про себя отметил: «Успокоилась...»

— Я подумала: чего со мной сделается, если отпущу его? Ну, побуду одна три дня. Вернется — выберемся. Говорю ему: я подожду. А самой, ох, как не хотелось, чтобы он ушел.

— А он? — снова спросил Борис.

— Он сперва ни в какую. Что же,, говорю, вы меня за человека не считаете? Если бы с вами мужчина был, небось не задумываясь пошли. Посмеялся он. Сказал: «Вернусь через день, к вечеру».

— Значит, он должен был прийти еще вчера? — стал уточнять Семен.

Мария Ивановна кивнула.

— Сейчас семнадцать, — взглянул на часы Семен. — Опаздывает на сутки.

— Выходит, — согласилась охотовед.

— Напрасно вы перепугались, Мария Ивановна, — сказал Борис. — Он и стрелял. Предупреждал: не бойтесь, мол. я поблизости. И всего-то! — Борис с силой развел руки в стороны. — Давайте лучше чаевать. Костер запалим побольше, чтоб он шел на огонь.

— И вы думаете, все это просто-так? — сказала Мария Ивановна участковому.

Тревоги охотоведа Семен просто не понял: стоит ли удивляться стрельбе в краю охотников?

— Я считал, что вы смелее, — улыбнулся Семен.

— А я думала, вы серьезнее.

28