Вокруг света 1964-10, страница 57

— Да, — согласился Федор. — Старый. Здесь их двое бродят. Другой — тот поближе к старице.

— Вот. Может, я его и примечу.

После разговоров в зимовье о тайге и. зверях участковый заметил нечто странное в отношениях Марии Ивановны и Федора друг к другу, ко всей истории с лесничим. Охотовед то восхищалась всем, что видела на участке Федора, то вдруг, не спро-сясь, надо это или нет, старалась помочь Семену как можно скорее окончательно уличить Федора в преступлении. И странно было, что в таких случаях Федор шел навстречу.

Помощь Марии Ивановны всегда была неловка и не к месту, как и это ее желание пойти ночью к старице.

— Вот, Семен Васильевич, еще одно доказательство, — услужливо заметил Борис. — Так вы, Мария Ивановна, пойдете?

Она дернула плечом:

— Тебе-то что?

— Проводил бы вас.

— Кавалер...

— Зачем же, Мария Ивановна, одной-то? Ночь... — сказал Федор.

— Сидите...

Открыв дверь, охотовед обернулась и сказала Семену:

— Вы зря не беспокойтесь. Я просто пройдусь.

Семену показалось, что сказанное относится не только к нему. Будто кто-то еще мог беспокоиться за нее. Федор?

— Напрасно вы идете, — проговорил Федор. — Я вам и так скажу — выстрелы от старицы тут хорошо слышны. И голос тоже. Звук оттуда идет меж сопок, как по трубе.

Семен перевел взгляд с охотоведа на Федора. Мария Ивановна стояла у дверей, потупившись, застигнутая врасплох откровенностью.

— Баба — она баба и есть, — проговорил Борис, когда дверь за охотоведом закрылась.

Федор промолчал. Семен тоже. Его почему-то стало тяготить присутствие Бориса. Это ощущение пришло исподволь. Борис торопил развязку... Ну что ж! Семен надеялся, что она наступит скоро. Вряд ли Федор выдержит «очную ставку» с местом преступления. Не выдержит. Ведь вот уже сегодня не выдержал, сказал, что от балагана слышны выстрелы.

Пора было укладываться. Семен приподнялся с лавки — боль в натруженной пояснице заставила его тихо охнуть и сесть. И ноги будто свинцом налиты... И Мария Ивановна вызвалась идти на старицу... Ясно: все видят, как тяжело дается участковому таежный путь.

— А ты, Борис, не на место лег, — поднявшись с колена, бросил Федор.

— Это почему же?

— Ты и на лавке у двери переспишь. Подождешь, пока хозяином станешь.

— Участкового думаешь задобрить?

— Будет. Помолчал бы...

В балаган возвратилась Мария

Ивановна: грустная, чем-то вроде раздосадованная. Ни на кого не глядя, она устроилась на лавке и закрылась с головой. .

Превозмогая боль в пояснице, Семен приподнялся из-за стола. Разогнуться не смог. Опираясь на стол, пошел вдоль него.

— На печку идите, — сказал Федор.

— Ладно... Так.

— К утру полегчает. А на лавке-то не пройдет. Хуже намаетесь.

— Правильно, — протянул Борис. — Милиционера подальше от двери. Я вам за караульщика? Мне плевать — пусть бежит.

Мария Ивановна ясно выговорила:

— Дурак.

ОХОТА

Семен опустил мушку так, что между прорезью прицела и корпусом изюбра, около его передней ноги, образовался чуть заметный просвет, и плавно нажал на спусковой крючок.

И вслед за выстрелом услышал, будто камень с силой шлепнулся в мокрую глину.

— Ловко бросил, — сказал Федор.

Семен не сдержал улыбки. А зверь,

который был метрах в трехстах, дернулся. метнулся вверх и в сторону, рухнул.

Перехватив карабин в левую руку, Семен вскочил и бросился к изюбру.

— Осторожнее! — крикнул Федор.

Но, пробежав несколько шагов,

участковый услышал, что охотник бежит вслед за ним.

Запыхавшись, Семен остановился. Остро пахло потом изюбра и кровью. Ноги самца еще дергались. Глаз с вывернутым белком косил на человека.

И еще несколько мгновений Семен видел в неверном свете уходящего дня взгляд животного.

Семену стало не по себе.

Он посмотрел на старческие — короткие, искривленные — рога изюбра.

И снова увидел глаза. Теперь уже отрешенные, спокойные, как осколок лужицы. На какое-ю мгновение Семен увидел зверя таким, каким он был несколько минут назад, когда, повинуясь инстинкту, брел на зов берестовой трубы.

И вот — труп.

Эта мгновенная перемена после выстрела и звука, с каким камень шлепается в мокрую глину, казалась тем более разительной, что совершилась по воле Семена.

Он хотел, очень хотел свалить изюбра.

А сейчас радости не было.

Ведь минуту назад он тщательно выцеливал и боялся, что просвет между корпусом зверя и мушкой может оказаться или слишком большим, или слишком малым, и он промахнется — не убьет.

И если бы это случилось, Семен считал бы себя несчастным и ничтожным

Есть чувства, которые нельзя выразить словами: «Ах, как жаль...»,

или: «Ах, как нехорошо я сделал...»

— Хорошо бросил, — сказал Федор, стоявший позади Семена. — Он и не мучался.

— А тот... мучался?

Из груди изюбра текла кровь, протаивая мелкий пласт снега. Остановившийся глаз отражал небо и первую звезду. Но, может быть, это был просто отблеск.

— Да, — сказал Федор.

Они стояли рядом у туши зверя, которая была черной в синих сумерках. Заря дотлевала. И только одно высокое перистое облако в середине небосвода еще розовело.

— Он очень мучался. И самое страшное было для него впереди. Когда он понял, что самое страшное для него еще только наступит... Он понял раньше меня, что я не успею добраться к окну на болоте. Я бы, наверное, не понял этого до конца До того, как он утонул. Но он понял.

Значит, лесничий погиб на глазах Федора. Но как же он попал в старицу? Почему стрелял в Федора?

— Ты прибежал на крик? — спросил Семен.

— Да. Я был в балагане. Я сидел на том месте, где ты вчера, за столом, и плел обмет на соболя. Дверь была открыта. Поэтому я и услышал крик. Сначала думал, мне померещилось. Кто тут мог кричать? Бросился на голос. Схватил ружье, топор и побежал. Я думал, что кричат ближе. Это распадок. Он, как труба, несет звук. Я тоже кричал. Он отвечал мне.

Голос Федора звучал глуше и глуше.

— Я бежал что было мочи. Он очень кричал Протяжно. По-звериному.

И тут Семен услышал, как лязгнули, словно от озноба, зубы Федора, Федор замолчал. Потом сказал:

— Зябко.

В стороне послышался выстрел.

— Борис стрелял. Однако перебросал.

— Мимо? — переспросил Семен.

— Вроде да.

— Как вы узнали? — Семен был доволен, что перебили разговор. Ему хотелось сосредоточиться и подумать* как вести теперь расспрос Федора.

— Пуля не шлепнула. Если бы мы поближе были, то можно точно угадать, и куда попал — в грудь, в живот, в мясо. А когда и в дерево. Слышно. Коли вслед за выстрелом не слышно удара, значит в белый свет как в копеечку.

Опять раздался выстрел. И на этот раз послышался звук удара — глуховатый, барабанный

— В брюхо..

— Вы, Федор Фаддеич, простите мою горячность. Я ведь не со зла... Да и Мария Ивановна и Борис...

— С них взятки гладки.

— В обще*? нехорошо у меня получилось... Хоть бы вы и виноваты были. Все равно не так.

— Чтоб ошибку не сделать — достаточно умным быть А чтоб при

4*

51