Вокруг света 1964-11, страница 50

Вид у хозяина ранчо был не менее странный, чем у самого сооружения. Худой, обросший, с всклокоченными волосами и темной кожей, он был в куртке и штанах, прикрывавших лишь одну ногу.

Он рассказал нам, что живет один, разводя лошадей. С крыши хижины свисал огромный кусок лошадиного мяса, высохшего на ветру. Этот «коннозаводчик» встретился как нельзя кстати. Даже если он и украл где-то своих лошадей нам они были очень и очень нужны.

— Не смогли бы вы одолжить нам на завтра две лошади, за деньги конечно? — спросил Франческо, стараясь придать своему хриплому голосу вежливую интонацию.

— Сейчас они на водопое Вернутся, выберете себе любых. Они все объезженные. И не будем говорить о деньгах. Вы меня этим обижаете. К большому сожалению, у меня нет седел, и вам придется садиться прямо на спину моих смирных лошадок.

Ответ хозяина ранчо был совершенен по форме и говорил о великэдушии и щедрости незнакомца. Мы приняли его за конокрада, а он, вероятно, был богатым землевладельцем, разорившимся из-за игры в рулетку. О том, что у него не было седел, мы поняли, заглянув в хижину, когда незнакомец пошел за мате. Мы увидели, что в хижине, кроме двух-трех консервных банок, лошадиной шкуры, служившей ему постелью, да грязного плаща -- пончо, — ничего не было. Очевидно, он был владельцем лишь нескольких коней да стаи голодных собак.

На великодушие хозяина ранчо мы, понятно, не могли не ответить любезностью. Пришлось объяснить, зачем нам понадобились лошади.

— Мы хотим спуститься в долину у скал и поискать кости вымерших животных. Они нас очень интересуют, — объяснил я. — Вам такие кости не попадались?

Незнакомец ничего не ответил; он окинул нас весьма странным взглядом и низко опустил голову.

— Кроме того, — добавил Франческо, — мы хотим забраться на каменный холм и посмотреть, что осталось от индейского кладбища.

Наступило молчание. Хозяин ранчо, скрестив руки на груди, казалось, мучился какой-то тайной мыслью. «Что случилось? Может, он оскорбился, что мы не пригласили с собой и его?»

— Если бы вы пожелали отправиться с нами, мы почли бы за честь! — воскликнул я.

Не удостоив нас ответом, владелец ранчо встал, простер руки к скалам и торжественным голосом произнес:

- Там, на этих скалах, над святым Чокопом, погребены мои предки с грушевидной головой. И гам они останутся, пока кривоногая молния не упадет к ногам кобылицы!

На мгновение мне показалось, что я не так понял. Но нет, тут не могло быть никаких сомнений — он говорил на обычном испанском языке. Разве что своим выговором он скорее напоминал чилийца. Я посмотрел на Франческо. Тот тоже был явно озадачен.

Хозяин ранчо снова сел и совершенно спокойно стал рассказывать о своих делах. Может, он задумал подшутить над нами или решил узнать, не принадлежим ли мы к особой секте мудрецов, посвященных в тайный смысл этих слов. Мы заговорили о реке, об охоте, и я не заметил в крайне вежливых словах владельца ранчо ничего странного. Тем временем его кони вернулись с пастбища и прошли мимо ранчо к реке.

Незнакомец не только не вспомнил о своем обещании одолжить нам двух лошадей, но и сделал вид, что вообще их не замечает. Тогда Франческо снова перевел разговор на индейское кладбище и на палеонтологические раскопки

Лучше бы он этого не делал!

Чилиец вскочил и, простирая руки к скалам, опять воскликнул, словно обращаясь к невидимой толпе:

— Слышите! Когда я пришел сюда, у лебедей были черные лапы, теперь они стали белыми Приближаются дни золотых рыб, скал и великих костей, которые победят в сражениях.

Все объяснялось очень просто: чилиец был безумен. В нормальном состоянии он пребывал крайне редко; и достаточно было задеть какие-то струны его души, чтобы безумие внезапно проявилось в заметной форме. Из обрывков фраз нам удалось понять, что он считает себя пророком и святым, которого преследуют коварные принцы. Они-то и послали двух послов, то есть нас, чтобы выведать его секреты. Он нас понимает и прощает, мы выполняем приказ, но на хитрость врага он ответит хитростью. Нам оставалось лишь кивать головой — ведь мы тоже понимали его и оправдывали.

Свою речь он закончил торжественно и грозно:

— Обожаемая королева моих предков явится сюда во главе тридцатитысячного войска и освободит меня.

Он сел на свое место, но продолжал что-то бормотать в крайнем возбуждении. Казалось, он вообще забыл о нашем существовании. Как видно, «пророк» погрузился в мир испанских завоеваний и аутодафе.

Мы распрощались с хозяином ранчо и направились к берегу. Чилиец продолжал что-то говорить, яростно размахивая руками. Едва мы ушли, собаки перескочили через живую изгородь и благоговейно окружили своего господина. Какие трагические события жизни довели его до безумия, мы так и не узнали...

...Ночью я проснулся, словно от толчка. Франческо стоял у костра, завернувшись в одеяло. Должно быть, прошло совсем немного времени с тех пор, как мы легли спать. Наверно, что-то случилось?

Я подошел к костру. Ночь была величественной и таинственной. Франческо показал мне рукой на тень возле берега и сделал знак молчать и ждать. Минуту спустя тень заколыхалась и двинулась к реке. Это был чилиец, за ним шли его собаки На ходу он громко молился. Спустившись к самому берегу, безумец воздел руки и застыл в экстатическом молчании. Собаки, точно они ждали этой минуты, внезапно завыли хором жалобно и пронзительно. Ни одна из них не лаяла — все до одной изливали в душераздирающих завываниях свое отчаяние.

Я вспомнил, что в полдень эти же собаки не удостоили нас ни малейшим вниманием: должно быть, они тоже безумны, как и их одержимый хозяин. А может, лошади и растения, скалы и воздух, повинуясь древнему заклятию этих пустынных мест, тоже сошли с ума? Вдруг и мы в эту самую минуту впиваем из земли соки безумия и завтра на рассвете, пробудившись, разразимся сумасшедшим смехом?

Франческо сказал, что если наш сосед будет повторять каждую ночь в полнолуние этот ритуал, то мы не сыщем ни одного пушного зверя в радиусе десяти миль. Самое лучшее — это собрать все капканы и немедля бежать отсюда...

Рассвет застал нас обоих лежащими в спальных мешках, но мы ни на минуту не сомкнули глаз, хотя безумный чилиец, истратив все свои силы в этом странном обряде, удалился в хижину. В ушах у нас все звучал рыдающий хор собак, а перед глазами стоял нелепый проповедник в рваных штанах.

Интересно, что эта странная церемония ни разу не вызвала у нас улыбки, хотя в ней было куда больше комического, чем подлинного трагизма. Мрачная природа не допускала никаких шуток.

Патагония — это не только чистые, приветливые реки и зеленые островки, но и унылая бескрайняя пустыня одиночества.

ОПЯТЬ... ШТАНЫ

Н е успело еще солнце умыться в реке, как мы сняли все капканы. Франческо тоже оказался «пророком» — они были пусты. Даже животные не выдерживали нашего соседа больше суток. Мы принялись готовить завтрак. Вдруг я^увидел, что чилиец с берега призывно машет нам рукой. Я отправился в каноэ узнать, что ему нужно

С таинственным видом он попросил перевезти его на остров. В каноэ он все время молчал; сидел, низко

44