Вокруг света 1964-12, страница 26

ш^а/o i/x,

Судно выходило из льдов (лодка все еще была пришвартована к корме судна). Когда оно почти совсем вышло из льдов, швартовы на корме судна перерезали, подняли марсели, и судно направилось на восток в открытое море, и вскоре мы потеряли лодку из виду. Тогда убрали марсели, поставили руль и оставили только фоки.

Некоторые из оставшихся на судне поступали так, как будто бы взяли судно на абордаж и безнаказанно взламывали и грабили рундуки, рыскали по всем уголкам.

В трюме нашли целый сосуд муки, и еще один, наполовину израсходованный. Нашли также два маленьких бочонка масла, 27 кусков солонины и с полбушеля го-ооха. А в капитанской каюте обнаружили 200 сухарей, пек (2 галлона) муки и большую бочку пива. В этот момент дозорный сказал, что лодка опять показалась, и тогда убрали гротовые паруса, подняли марсели и торопливо уплыли, как будто от врага.

Наконец, подойдя к восточному берегу, судно стало на якорь в месте, где глубина была 16 фатомов, и мы попытались ловить рыбу сетью, но из-за скал ничего не могли сделать. Мы простояли здесь всю эту ночь и большую часть следующего дня, и за это время лодку не видели, и никогда вообще ее больше не видели...

На обратном пути многие из оставшихся на судне людей были перебиты в случайной стычке с эскимосами. По возвращении в Англию всех уцелевших моряков арестовали и бросили в тюрьму, где они должны были находиться до прибытия Гудзона и его спутников, а если они не вернутся, оставаться в тюрьме пожизненно.

Однако дело кончилось тем, что с каждого из уцелевших власти взяли показания и, хотя документы были немногочисленны, нашли достаточно веские оправдания действиям бунтовщиков. Было вынесено такое решение:

«24 октября 1611 года.

Допрос команды судна, которое предприняло попытку совершить открытия в северо-западных водах, недвусмысленно показал, что капитан и остальные пропавшие без вести люди были высажены с корабля с согласия всех, кто ныне возвратился домой, причем все они тогда были здоровы.

Далее установлено, что зачинщиками заговора были Генри Грин и Уилсон.

Некоторые из них заявили, что Роберт Байлот, возвратившийся домой в качестве капитана, с самого начала был осведомлен о заговоре. Однако Прикет снимает с него этот навет, заявляя, что ему предложили вести судно лишь после того, как высадили капитана.

Все они обвиняют Гудзона в том, что он похищал продукты, проделав ход из своей каюты в трюм, и, судя по всему, подкармливал своих любимчиков, как, например, доктора и других, а остальных держал на обычном пайке, и это толкнуло тех, кто не получал привилегий, на бунт, вылившийся в такую резкую форму».

Оставшиеся в живых участники этого несчастливого плавания были освобождены.

Перевод с английского Е. СОРОЧЕНКО

ОТАС^Аb

1Т/И41

_и орой кажется, что в жизни нет уже ничего, что бы не

I было исследовано и описано до конца, до последней пес-

I чинки.

1 И еще кажется, что нет на земле ни одного места, куда

I бы не ступала, говоря торжественным языком старых ро-«Ыманистов, нога человека.

Но так только кажется сгоряча, от печального нашего неведения. На самом деле все это не так. Все мы испытали жажду открытий, исследований, первого прикосновения к только что увиденной человеком неведомой загадочной земле, желание ощутить холод от бушующей по ветру листвы не известного человеку и еще не названного дерева. Оно пахнет остро и молодо, наполняет легкие целебной свежестью и вызывает уверенность, что вами найдено новое, почти волшебное растение со множеством совершенно удивительных свойств.

Эту жажду открытий, этот порыв к поискам все новых и новых красот и ценностей земли испытали многие. Испытал и я. И испытываю до сих пор.

Но на опыте всей своей жизни — сложной и длинной — я убедился, что нет стран, областей, городов, известных нам действительно до конца, как говорится, до последней косточки, от «корки до корки».

Сколько раз я отказывался писать о местах хорошо всем известных, знакомых каждому школьнику — и всегда ошибался. Потом я понял, что в каждом, даже в самом широко известном месте нашей земли, в любом, уже не раз описанном, воспетом или, наоборот, обруганном городе или поселке скрыта бездна прекраснейших вещей — есть свой пейзаж, свой воздух, своя удивительная и нигде еще не рассказанная история, есть люди, о которых стоит и надо писать целые книги.

Но чтобы узнать все это и увидеть, нужно к самым даже смертельно нам надоевшим местам подходить так, как будто вы увидели их впервые, будто до вас здесь не было никого. Или, как любят говорить писатели, увидеть все окружающее «детскими глазами» — глазами, только что прозревшими на мир.

Тогда неожиданно, почти волшебно откроется нам в огромной глубине, в захватывающей дыхание перспективе, в неслыханном разнообразии фактов и событий, в далях, осиянных нашей любовью к земле — будь то земля хоть самая нищая и серая, как пепел, как подзол, — откроется подлинное чудо — новый лик земли, еще одна ее новая сущность, еще одна красота, еще одна черта, придающая ей неизъяснимую прелесть и глубокое значение, заставляющее тяжело биться от глухого волнения наше сердце.

Это состояние с полным правом можно назвать счастьем открытия своей земли, своего отечества. Оно основано на знании, на изучении, на пристальном вглядывании, на неистовом любопытстве к людям, кем бы они ни были — от академиков до плотогонов и от поэтов до пастухов.

Так было со всеми подлинными художниками, учеными, писателями, со всеми настоящими сыновьями и дочерьми своей страны.

Так Пришвин заново открыл хотя бы Талдом — место, изученное людьми в течение столетий.

Не полагается говорить о себе, но все же я скажу, что именно так, совсем по-новому я увидел Ленинград, когда убедил себя, что вижу его в первый и в последний раз, — жизнь ведь в общем коротка, и никто не знает, когда придет последний час.

Такое отношение к миру — плодотворное и творческое отношение.

Оно сулит нам целые полосы открытий. Сегодня один художник откроет нам наново Москву или Сормово, Камышин или Полесье,' другой художник — летний берег Белого моря или долину около мыса Ласпи под Севастополем, третий — Тулу или Васюганье в Сибири. И отовсюду засверкают богатейшие россыпи новых красок, новых ликов нашей земли.

Поэтому нужно горячо приветствовать журнал «Вокруг света» сверх других его патриотических заслуг еще и за то, что он вводит новый прекрасный по замыслу отдел, который можно назвать «Мир моих открытий».

Этому отделу, бесспорно, принадлежит богатое будущее, поскольку бесспорны неиссякаемые богатства и красоты нашей родной земли.

К. ПАУСТОВСКИЙ

22