Вокруг света 1965-01, страница 32

— Ну, нашли себе корабль... Вы бы на «Осетии» прошлись!

Коля Трофимишин впервые попал в Измаил в сорок шестом. Берега были выжжены, река пуста. Суда лежали под водой.

Нужно было наладить пассажирское сообщение между Измаилом и Одессой. Подремонтировали большущий колесный пароход — знатоки утверждали, что он ровесник Крымской войны. Назвали «Киевом» и отправили в Одессу. Одесситы встретили «Киев» весело — последние полвека им не приходилось видеть колесных морских судов. Мальчишки останавливали измаильских моряков на улице, дергали за рукав: «Дядя, это вы на велосипеде приехали?»

Через несколько дней был шторм, все суда отстаивались, а «Киев» пришел в Одессу точно по расписанию, отразив натиск ветра и волн. Больше над измаильцами никто не посмеивался — одесситы умеют ценить мужество.

Коля окончил николаевскую «мореходку». Он не просто капитан, а капитан-механик. Есть еще на «Гагре» и второй ка-питан-механик, Володя Мельников. А механика на буксире нет — здесь у всех совмещенные профессии, и команда на «Гагре» меньше, чем на других буксирах этого типа.

Дунай рано проник в фольклор. У римлян даже бог такой был — Дунай, свирепый старикан с развевающейся бородой.

Стало быть, немалое впечатление произвела на пришельцев река, если потребовалось ее обожествлять. Вот только неизвестно. кто и когда назвал Ду

най голубым. Надо полагать, это пошло еще до Иоганна Штрауса.

А Дунай вовсе не голубой. Он желтый, песочный. Если смотришь издали, то кажется, что пароходы плывут как будто по пляжу. Невольно ищешь где-то там, за белыми корпусами судов синюю полоску воды. А ее нет...

Вверх по Дунаю идем налегке: баржи с песком остались на строительстве целлюлозного комбината. Коля всматривается в зеленую равнину.

Чем ближе к Измаилу, тем гуще движение на реке. Коля Трофимишин, передав штурвал напарнику, выходит к нам на палубу. Как гостеприимный хозяин, он рад показать^, гостям свой дом. То и дело «Гагре» приходится прижиматься к берегу, пропуская очередное судно. Желтые, мутные воды, взбитые винтом, плещут в борт буксира. «Гагра», попав в волну, долго кланяется красавцу теплоходу, идущему к устью. Салатный цвет теплохода — в тон реке.

Плавни исчезают, берега становятся выше, над песчаными обрывами носятся стрижи, чуть заметные отсюда, с середины реки. Уже виден порт — выше деревьев, выше откосов встают темные портальные краны, тянут свои жирафьи шеи. Все подходы к Измаилу забиты судами — впечатление такое, что мы присутствуем при каком-то необыкновенном соревновании красок, даже неуклюжие приземистые баржи расписаны ярко и пестро. Вот вереница югославских барж, ожидающих очереди под разгрузку, дальше свое место на рейде заняли болгары, че-

хословаки, австрийцы, моторные катера снуют меж судами, развозят команды.

Порт грохочет. Падают в воду якоря, поднимая фонтаны брызг и волоча из клюзов лязгающие толстые цепи. Скрежещут краны, гудят автопогрузчики. Тяжело, натруженно, как молотобоец, ухает паровой копер, вбивающий сваи. И солнце, солнце над широким рыжим Дунаем, над пыльным берегом, над бесчисленными складами.

Весь этот порт с его сложным, раскинувшимся вдоль Дуная хозяйством, с его затонами, судоремонтным заводом, переплетением подъездных путей, кранами-гигантами вырос после войны, на пустом месте.

Сейчас Измаил — крупнейший порт на Дунае, по грузообороту он уступает разве что австрийскому Линцу, да и то самую малость. И, кстати сказать, Линц смог подрасти за последнее время лишь благодаря тому, что выросли наши порты. Широким потоком хлынули в Австрию из Советского Союза уголь, руда, шихта, нефтепродукты.

Между прочим, это одна из характерных «дунайских» особенностей. Стоило Чехословакии увеличить торговлю со странами Среднего и Ближнего Востока, как в Измаиле прибавилось работы. А как же иначе? Надо помогать соседям: ведь у Чехословакии нет прямого выхода к морю, грузы идут по Дунаю через наши и румынские порты — Измаил, Рени, Галац, Браилу.

Теперь перевозки между социалистическими странами по Дунаю координирует СЭВ, и это самым благоприятным обра