Вокруг света 1965-01, страница 54

его за локоть, и Генри увидел перед собой простодушную физиономию моряка ирландца.

— Может, присядешь здесь, паренек, рядом с честным моряком из Корка, по имени Тим?

С этими словами ирландец одним движением столкнул своего соседа со скамьи и освободил на конце местечко для юноши. Никто не владеет искусством грубоватого дружелюбия так, как ирландцы. А Генри, усаживаясь, и в мыслях не держал, что моряк из Корка углядел его золотую монету.

— Эх! Где только корабли бывают, там и я побывал, — говорил Тим. — Я честный моряк из Корка, и не водится за мной никакой вины, разве что ни разу ни одна монетка не звякнула у меня в кармане. И не на что мне даже поесть, ведь ни монетки в кармане, — с чувством произнес он.

— Да если вы не при деньгах, я за вас уплачу, а вы мне расскажете про моря и корабли.

— Я сразу увидел, что ты джентльмен! — воскликнул Тим. — Я это понял с первого взгляда. А для начала — стаканчик?

Не спросив разрешения у Генри, он крикнул, чтобы ему подали виски, и когда виски принесли, поднял к глазам стакан с темным напитком.

* * *

— Уискибо, это по-ирландски. Это значит — живая вода. А англичане называют ее «виски» — просто вода. Да если бы у воды был такой вкус, да она бы так согревала, уж тогда бы я стал плавать не на кораблях, а просто в речках.

Он захохотал и залпом выпил стакан.

— Я собираюсь в Индии, — заметил Генри в надежде, что это вернет ирландца к разговору о море.

— В Индии? Подумать только, и мы тоже завтра поутру отплываем в Барбадос с грузом ножей, серпов и тканей для плантаций. Корабль отличный — бристольский, только хозяин уж больно суров да строг.

— Как вы думаете... Как вы думаете — не возьмут ли меня к вам на корабль? — еле выговорил Генри.

Тим прикрыл рукой свои честные глаза.

— Будь у тебя десять фунтов, — начал было он, но, заметив отчаяние на лице у юноши, поспешно добавил: — То есть, я думал, пять фунтов...

— У меня только четыре с небольшим, — огорченно перебил Генри.

— Ну, и четырех хватит. Давай мне свои четыре фунта, а я поговорю с хозяином. Парень-то он неплохой, когда его получше узнаешь, только чудной да все с церковными строгостями. Да не смотри ты так на меня. Пойдем со мной. Неужто я сбегу с четырьмя фунтами от парнишки, который угостил меня завтраком?

Его лицо расплылось в широкой улыбке.

— Ну, как, — сказал он, — давай выпьем за то, что ты будешь ходить с нами на корабле «Девушка из Бристоля». Виски — мне, а тебе вина.

Поез, они вышли на улицу, где старухи торговки, разносчики и продавцы апельсинов вели бойкую торговлю. Город громко нахваливал тысячи всяческих товаров: казалось, из всех самых отдаленных уголков земли корабли свезли сюда редкостные диковины и небрежно швырнули их на пыльные прилавки Кардиффа, — тут были лимоны, ящики кофе, чая, какао, яркие восточные ковры и странные индийские снадобья. Вдоль улиц выстроились

бочонки и глиняные кувшины, полные вина с берегов Луары и с перуанских горных склонов.

И вот они снова на пристани; на них дохнуло запахом дегтя и просушенной солнцем пеньки и свежестью моря. А далеко впереди Генри заметил огромный черный корабль, на носу его сияли золотые буквы: «Девушка из Бристоля». И город и все неуклюжие посудины померкли перед этим морским красавцем. От его совершенных линий захватывало дыхание, — смотреть на него доставляло истинную радость. Белоснежные свернутые паруса держались на реях, как шелковые коконы, свежевыкрашенные палубы сияли яркой желтизной. Корабль слегка покачивался на волнах, нетерпеливый, готовый немедленно пуститься в плаванье к любой неведомой земле, какую только может нарисовать воображение.

— Вот это корабль! — воскликнул пораженный Генри.

Тим отвечал с гордостью:

— А ты поднимись на борт да взгляни на оснастку — асе новехонькое. Пойду поговорю о тебе с хозяином.

Генри остался на шкафуте, а матрос пошел на корму и, сняв шапку, заговорил с худым, как скелет, человеком в потрепанном мундире.

— Я тут привел одного паренька, — сказал он, — души не чает в море, хочет попасть в Индии, и, по-моему, вам стоит его взять, хозяин.

Тощий хозяин сердито уставился на него.

— А сил у него хватит, будет от него толк на островах, боцман? Их столько умирает в первый же месяц, а потом не оберешься неприятностей, когда придешь туда снова.

— Вон он стоит, сэр. Можете сами взглянуть — и скроен ладно и крепко сшит.

Хозяин оценивающе поглядел на сильные ноги Генри, на его широкую грудь и одобрительно хмыкнул.

— Да, парень крепкий. Молодец, Тим. Получишь за него на выпивку, и рому тебе добавим во время плавания. А он что-нибудь знает насчет приказов о принудительном труде?

— Откуда?

— Ну что ж, тогда и не говори ему ничего. Пошли его в камбуз. Пусть думает, что отрабатывает дорогу. А то начнет хныкать, только вахтенных собьет с толку. Пусть все узнает, когда очутится там. — Хозяин усмехнулся и пошел прочь.

— Пойдешь в море с нами! — крикнул моряк, а Генри словно прирос к месту от радости. — Но,— продолжал Тим серьезным тоном, — четыре фунта — это маловато. Придется тебе еще поработать в камбузе во время рейса.

— Все, что угодно, — сказал Генри, — буду делать, что угодно, только возьмите меня с собой.

— Тогда пошли на берег и выпьем за удачное плавание: я — виски, ты — вина.

Они расположились в грязном кабачке, чьи стены были сплошь уставлены бутылками всех форм и размеров, начиная от маленьких пузатых фляжек и кончая огромными оплетенными бутылями. Через некоторое время наши герои громко пели, с бессмысленной улыбкой отбивая руками такт.

Под конец теплый портвейн поверг юношу в приятную грусть. Он почувствовал, что на глаза у него наворачиваются слезы, и был даже рад этому. Тим увидит, что и у него есть свои горести, пусть не думает, что Генри — едва оперившийся

52