Вокруг света 1965-05, страница 73

тективных романов: кому выгодна ваша смерть?

— Ума не приложу, — сказала Ник. — В том-то и дело, что это совершенно бессмысленно. Кроме этого богомерзкого сарая... Да и он заложен... h я не очень-то надеюсь, что на моем участке найдут угольные залежи или что-нибудь в этом роде.

— Так он заложен?

— Пришлось заложить. Шесть лет назад умер дедушка. А вскоре я похоронила брата. Похороны за похоронами... Это меня и подкосило.

— А ваш отец?

— Он вернулся с войны инвалидом и в скором времени умер от воспаления легких. А мама умерла, когда я была совсем маленькая. С самого детства я жила в этом доме с дедушкой. С папой они, конечно, не сумели поладить... И отец решил, что самое лучшее — подкинуть меня дедушке, а сам отправился искать счастья по свету. К Джеральду, это мой брат, дедушка тоже не благоволил. Не сомневаюсь, что он не ладил бы и со мной, будь я мальчишкой. Мое счастье, что я оказалась девочкой. Дед говорил, что я пошла в его породу и унаследовала его дух. — Она рассмеялась. — По-моему, он был старый греховодник, каких свет не видел. Только ужасно везучий! Говорили, что он превращает в золото все, к чему ни притронется. Правда, он играл и спустил все, что нажил. После его смерти остался, собственно, один этот дом да участок. Мне тогда было шестнадцать, а Джеральду двадцать два. Через три года Джеральд погиб в автомобильной катастрофе, и дом достался мне.

— А после вас, мадемуазель? Кто ваш ближайший родственник?

— Мой кузен Чарльз. Чарльз Вайз. Он адвокат здесь, в городе. Вполне порядочный и положительный, но страшно нудный. Дает мне добрые советы и пытается обуздать мою склонность к расточительству.

— И ведет все ваши дела?

— Ну... если вам угодно это так назвать. Оформил для меня закладную и уговорил сдать флигель.

— Флигель! Стало быть, вы его сдаете?

— Да... Там живут некие

Крофты. Австралийцы. Очень милые, сердечна, по мне, так даже чересчур. По правде говоря, они немного надоедливые... по крайней мере он. Какой-то приторный. А жена у него калека, бедняжка, и не встает с дивана. Но самое главное, они платят.

— И давно они тут?

— Уже с полгода.

— Понятно. Ну, а кроме этого кузена... он, кстати, с отцовской или с материнской стороны?

— С материнской. Мою мать звали Эми Вайз. <

— Так я хотел спросить, кроме кузена, есть у вас еще какая-нибудь родня? ⁴

— Очень дальняя, в Йоркшире, — тоже Бакли.

— И больше никого?

— Никого.

— Однако вам должно быть одиноко.

Ник удивилась.

— Одиноко? Вот уж нет. Вы ведь знаете, я тут подолгу не живу. Все больше в Лондоне. A of родственников обычно одна морока.

— О, вы, я вижу, очень современная девушка. Беру назад свои слова. Теперь о ваших домочадцах.

— Как это сказано! Мои домочадцы — это Эллен. Да еще ее муж, он смотрит за садом, и, надо сказать, довольно плохо. Когда я здесь, Эллен меня обслуживает, а если у меня собираются гости, мы нанимаем кого-нибудь ей в помощь. Кстати, в понедельник я устраиваю вечеринку. Ведь начинается регата.

— В понедельник... а нынче у нас суббота. Так, так. А что вы можете рассказать о ваших друзьях, мадемуазель? Например, о тех, с которыми вы сегодня завтракали.

— Ну, Фредди Райе — эта блондинка, пожалуй, самая близкая моя подруга. Ей пришлось хлебнуть лиха. Муж у нее был настоящая скотина — пьяница, наркоман и вообще подонок, каких мало. Год или два тому назад она не выдержала и ушла от него. И с тех пор так никуда и не прибьется. Молю бога, чтобы она получила развод и вышла за Джима Лазаруса.

— Лазарус? Антикварный магазин на Бонд-стрит?

— Он самый. Джим — единственный сын. Денег, колечко,

куры не клюют. Вы видели его автомобиль? Фредди он обожает. До конца недели пробудут в «Мажестик», а в понедельник — ко мне.

— А муж миссис Райе?

— Этот скот? Да его и след простыл. Никто не знает, куда ьч девался. Фредди попала в глупейшее положение. Нельзя же развестись с человеком, который неизвестно где находится.

— Конечно.

— Ну, а второй ваш друг? Милейший капитан Челленджер?

— Джордж? Мы знакомы испокон веков, во всяком случае, не меньше пяти лет. Он симпатяга, Джордж.

— й хочет, чтобы вы вышли за него замуж?

— Намекает по временам. Рано утром или после второго стакана портвейна.

— Но вы неумолимы.

— Ну, а что толку, если мы поженимся? Я без гроша, он тоже. Да и зануда он порядочная, как у нас говорят, доброй старой школы. Плюс ко всему ему стукнуло сорок.

Я чуть заметно вздрогнул.

— Преклонный возраст, ничего не скажешь, — заметил Пуаро. — Меня это не задевает, не беспокойтесь, мадемуазель, — я дедушка, я никто. Ну, а теперь мне бы хотелось поподробнее узнать о ваших несчастных случаях. Скажем, о картине.

— Она уже висит... на новом шнуре. Хотите посмотреть?

Мы вышли вслед за ней из комнаты.

— С вашего позволения, мадемуазель, — пробормотал Пуаро и, сняв ботинки, взобрался на кровать Он осмотрел шнур и саму картину, осторожно взвесил ее на руках и с изысканной гримасой спустился на пол.

— Да, если такая штука свалится на голову, это не слишком приятно. Ну, а тот, старый шнур, он был такой же?

— Да, только на этот раз я выбрала потолще.

— Вас можно понять. А вы осмотрели место разрыва? Концы перетерлись?

— По-моему, да.

— Мне очень бы хотелось взглянуть на этот шнур. Он здесь, в дрме?

70