Вокруг света 1965-10, страница 37

клейкой ленты. Все это может пригодиться в пути. В кают-компании встречаюсь с членами экипажа, которые греют кофе, все еще протирая глаза. Альбер Фалько в тельняшке, Жак Ру, Арман Дав-со, судовой врач Бурд, водолаз Боннисси и, конечно, Маритано — капитан «Калипсо». Здесь же команда такелажников — Поль Зюэна, Антонио Лопез, Рей-мон Коль.

Всякий раз перед первыми погружениями происходила торжественная церемония — тщательно взвешивали пассажиров «блюдца». Теперь же вес каждого известен, и Фалько остается лишь в зависимости от комплекции своего спутника прицепить или отцепить от «блюдца» свинцовые грузы.

На ярко освещенном юте каждый занят своим делом. Ру отсоединяет аккумуляторные батареи, находившиеся до последней минуты на подзарядке. Давсо проверяет исправность фотовспышек. Боннисси с Фалько подвешивают две чугунные балласти-ны по 25 килограммов, которые после погружения навечно останутся на дне морском. Тут же заполняются кислородом баллоны и устанавливаются ящики с поглотителем углекислого газа.

К трем часам утра все налажено и проверено. Первым в «блюдце» забирается Фалько. Наступает мой черед. Вскарабкиваюсь на нашего огромного желтого краба, проскальзываю в узкий люк и опускаюсь в стальной купол. Фалько осторожно и тщательно задраивает люк, проверяя одновременно водонепроницаемый шов. Пока он устраивается на своем рабочем месте, я успеваю произвести ряд переключений на пульте управления, включаю нагреватели воздуха и кислорода, проверяю вспышку прожектора, фото- и кинокамеры. Фалько регулирует расход кислорода, в последний раз сверяет гирокомпас «блюдца» с компасом «Калипсо» и по телефону передает, что мы готовы к погружению.

Чувствуем, как нас приподнимают. Некоторое время висим над палубой, через иллюминаторы видны заботливые и напряженные лица наших товарищей. Затем с легким шуршанием «блюдце» опускается и с плеском уходит в свою родную стихию. Над головой раздаются резкие удары — это Боннисси отцепляет сперва «блюдце», затем отсоединяет строп и телефонный кабель.

И вот мы на свободе. Фалько включает на несколько секунд водометные движители. Воздушные пробки, образовавшиеся в трубах, прогоняются через сопла, и мы начинаем медленно «идти ко дну». Лишь клин света нашего прожектора пронизывает кромешную тьму морских пучин. Почти все время одна или две акулы кружатся возле «блюдца». Искоса следя за ними, Боннисси провожает нас, погружается еще на несколько метров, протирает напоследок наши плексигласовые иллюминаторы и, устремившись вверх, исчезает.

ДЫХАНИЕ МОРЯ

Включаем эхолот. С помощью специального переключателя направляю ультразвуковые сигналы вверх и выясняю, на какой глубине мы находимся, проверяя при этом, правильны ли показания манометров. Направляю затем сигналы в глубину, чтобы установить точное расстояние до дна и скорость нашего погружения. Посылая сигналы вперед, заранее узнаю о тех невидимых препятствиях, которые встретятся на нашем пути. По эхолотограмме мы можем судить о близости тех подводных слоев, ко

торые еще вчера казались таинственными. Глубинные диффундирующие слои — это горизонтальные водные пласты, фон которых нелегко отличить от грунтового. Благодаря «ныряющему блюдцу» мы смогли установить, что эти слои постоянно аккумулируют очень мелкие частицы, которые сильно снижают видимость. Ночью эти слои поднимаются к поверхности, и мы их почти мгновенно проходим, днем — опускаются на несколько сотен метров. Такой ритм дыхания моря регулируется солнцем. Эти грандиозные суточные флюктуации охватывают миллионы тонн планктона и влияют (и прямо и косвенно) на весь цикл жизни морей и океанов.

Одна из задач, стоящих перед нами, — исследование гигантских ежесуточных миграций по вертикали в этом грандиозном приливе жизни. Когда опускаются и поднимаются мириады микроорганизмов, вслед за ними опускаются и поднимаются питающиеся ими более крупные морские обитатели. «Жители» верхних этажей следуют за этими микроорганизмами до определенной глубины. «Жители» нижних этажей — кальмары и малоизвестные нам рыбы — следуют за ними вверх до определенного уровня. Мы чаще погружаемся ночью, так как только ночью на глубине от 200 до 300 метров мы можем увидеть тех животных и рыб, которые днем недосягаемы для «ныряющего блюдца».

Несметное множество мелких блестящих рыбешек днем скрывается в углублениях скалистых круч, и только ночью, когда на глубине от 150 до 300 метров проходят диффундирующие слои, они выплывают, чтобы полакомиться крошечной добычей. А ранним утром весь этот серебристый народ торопливо возвращается в свое жилье. Но горе тому, кто не успеет вернуться домой! С запоздавшими зверски расправляются крупные мародеры — пришельцы с поверхностных слоев, опускающиеся в эти глубины с восходом солнца.

В море есть свои времена года. Летом и осенью оно цветет, как наши луга. Каждую неделю мы оказываемся свидетелями появления все новых видов рыб; в морских глубинах в борьбе за существование возникают все новые атакующие цепи.

ТРЕТЬЯ КРУЧА

Когда свет нашей фары тускнеет, мы уже знаем: скоро дно. Наше «блюдце» скользит на глубине 45—50 метров над песчаным уступом, покрытым обломочными породами. Фалько одним мановением руки поворачивает рукоятку, и часть балласта бесшумно отделяется и падает в песок, а наше «блюдце», облегченное таким образом на 25 килограммов, продолжает путь. Погружение замедляется, и мы совершаем очень мягкую, без единого толчка посадку.

— Мы примерно на десять килограммов тяжелее, чем следует, — сообщает Фалько и нажимает на кнопку пуска балластного электронасоса.

Меньше чем за минуту десять лишних литров водного балласта сбрасываются в море, и «блюдце», слегка покачиваясь, готово вновь ринуться вперед. Фалько включает двигатель, наша подлодка-«малютка» трогается, и мы по гирокомпасу плывем под уклон вдоль уступа и вскоре достигаем шестидесятиметровой глубины. Здесь начинается та самая вторая круча, которую я видел в 1952 году, погружаясь с аквалангом.

Когда мы проплываем над резко очерченным

35