Вокруг света 1965-11, страница 37

Наш траулер идет Большим Багамским проливом. На рассвете мы оказываемся между Кубой, Гаити и Большим Инагуа. Здесь решено поставить первый ярус. Надо выяснить, возможен ли тут промысел тунца.

Выходим на палубу затемно. Мастер по добыче устанавливает ярусо-выборочную машину. Укладывает в ящик прочный капроновый шнур — хребтину. Через равные промежутки к хребтине подвязаны стопы прямоугольных пластин из пенопласта — буи. Два крайних буя снабжены красными флажками на бамбуковых шестах — вехами. Через каждые сорок метров на хребтине карабинчик — клевант. К нему крепится двухметровый поводец, заканчивающийся витой стальной проволокой и крючком.

Пока мы возимся со снастью, звезды, рассыпанные в небе, как галька в прозрачной воде, бледнеют. Я оглядываюсь и застываю, обомлев. Между розово-лиловым небом и ярко-синей водой вспыхивает ослепительно зеленая точка. Вспыхивает и гаснет.

Из-за горизонта медленно лезет светило.

— Давай! — кричит мастер.

Эдик Бойковский, размахнувшись, кидает в море. как пику, первый буй с вехой. Пошел ярус.

Мое дело — вынуть из ящика свернутый кольцом поводец, открутить тонкую проволочку, которая не дает кольцу развернуться, и подать поводец вперед Масюкевичу. Виктор наживляет крючок и передает поводец Ивану Чернобриво-му. А тот цепляет поводец на хребтину.

Работа не трудная, но требующая внимания и утомительно-однообразная. Триста раз нагнись, триста раз размотай проволочку, триста раз подай поводец. Ровно столько, сколько крючков на ярусе.

Рекса видит ярус впервые. Она пытается заглянуть на стол — интересно, что там делают. Носится по палубе вокруг ярусной машины, охотится за хребтиной, выползающей из ящика, как змея. Того и гляди нацепится на крючок, пойдет за борт вместе с ярусом. Кок запирает ее в коридоре.

В восемь тридцать Эдик выкидывает последнюю веху. Судно разворачивается и ложится на обратный курс, к началу яруса.

Мы идем завтракать. Выборка через час.

Рыбы, попадающиеся на ярус, не чета тем, что захватываются тралом, — неповоротливым, сплющенным и пузатым, что день-деньской копаются в грунте в поисках рачков и прочей мелкой живности. На ярус берут рыбы быстрые, мощные, ловкие.

Первыми на крючок подходят желтоперые тунцы. Вес у них небольшой — килограммов де-сять-двенадцать, но сопротивление яростное. Матросы по двое с трудом вытаскивают их баграми, и они долго пляшут на палубе.

Тела у тунцов цвета стали, гладкие, утяжеленные спереди, как торпеды. У желтоперых под брюхом яркие желтые перышки-плавники. У полосатых вдоль боков пунктирные полосы из синих ромбов.

— Внимание, марлин! — предостерегает мастер.

3^:::

Марлин на крючке огром- РОМАНТИКИ ный, метра три с половиной. UAlllMY

Тело такое же, как у тунца, пАШИА

вороненое, торпедообразное, ДНЕЙ

только более изысканное по форме. Мощный хвостовой плавник сидит, как весло, на тонком черенке. Но главное — голова. Меж узко посаженных свинячьих глаз метровый нос — острый, как жало. Нос — главное оружие марлина.

Перетащить марлина баграми через фальшборт не удается — в нем не меньше восьмидесяти килограммов.

Приходится снимать часть фальшборта. На палубе рыба сопротивляется недолго — обессилела от борьбы — и застывает с удивленно разинутым ртом, но успевает нанести последний удар. Капитан подошел слишком близко, и марлин, изловчившись, зацепил его носом за ногу. Длинная и ровная, будто ножевая, рана, к счастью, оказалась неглубокой.

Вслед за мдрлином появляются пять акул разных видов и размеров. А за ними — королевская макрель, рыба удивительной красоты.

Кажется, настил осветило еще одно солнце — такая у макрели ослепительная золотая окраска. Затылок и спина украшены такой же яркой гривой. А тело легкое, приплюснутое с боков.

Не сразу замечаешь злые, далеко расставленные глаза, маленькую скошенную нижнюю челюсть с редкими зубами и тяжелый, набалдашником, лоб. Утяжеленная лобовая часть макрели — специальное гидродинамическое устройство. Как только макрель трогается с места по горизонтали, это устройство дает ей подъемную силу — приспособление, характерное для всех скоростных рыб, а те, что попадаются на ярус, могут плавать быстрее, чем траулер.

Через два часа вся палуба усеивается застывшими, подрагивающими и скачущими рыбами. В отличие от тралового лова, где нужно специальное усилие, чтоб выделить отдельную рыбу из массы, — таким бесконечным и мощным потоком течет она в камеры и трюмы, — на ярусе каждый экземпляр успеваешь разглядеть.

Среди рыбьих тел бродят кок и ихтислог. Первый отбирает добычу на камбуз, второй — на анатомический стол.

Наш ихтиолог Николай Дмитриевич — сейчас главная фигура на судне. Мы ведем промысловую разведку новых районов, и только наука может нам указать: стоит ли здесь ловить?

Из каждого улова Николай Дмитриевич отбирает определенное количество рыб. Раскладывает их на палубе, препарирует, отделяет ланцетом чешуйки, измеряет рост, вес, определяет степень зрелости и жирности И диктует результаты.

— Самка два, жирность два... Самка три, жирность два... Самец два, жирность два... Самка два, жирность два...

Целыми днями работаем мы под эту монотонную диктовку. Бывает, и солнце сядет, а он все-еще препарирует.

Мы посмеивались над Николаем Дмитриевичем — чего, мол, там считать чешую да мерять жирность? И так видно, есть рыба или нет. Он не умел с нами спорить и, занятый своими выкладками, в ответ рассеянно улыбался. Но сейчас, когда я читаю об успешных прогнозах на

'65*