Вокруг света 1966-01, страница 39

А вот и конец дороги. Эмигранта, осмелившегося возражать против заниженной, неравной оплаты труда, «усмиряют» двое полицейских. Теперь для него один только выход: все та же дорога, но в обратном направлении — домой, к родным полям.

чтобы жить и работать», — это говорит диктор. На экране нескончаемое и безрадостное шествие иностранного гражданского легиона. «Они нам нужны, — продолжает диктор. — Они строят наши дома и дороги, работают на наших заводах. Как мы их встречаем?» На экране воспроизводятся многочисленные газетные объявления: «Сдается внаем, итальянцев просят не беспокоиться...», «Серьезных мужчин (швейцарцев) и иностранцев не принимаем...» Все очень чинно, вежливо и остроумно.

Серьезные мужчины (швейцарцы), занимающиеся вопросами экономики, подсчитали, что если страна откажется от столь обременяющих ее иностранцев («Пусть они убираются к себе домой! Мы, кажется, уже не хозяева в своем доме! Чем эти макаронники не довольны, пусть радуются тому, что мы их приютили!»), то одновременно Швейцарии придется отказаться от двух третей своей текстильной промышленности, половины строительной и туристской (а она имеет для Швейцарии огромное значение). Пришлось бы урезать на одну треть металлургию и машиностроение, пищевую промышлен

ность и производство бумаги. Даже знаменитая швейцарская часовая промышленность пострадала бы на одну пятую. Пожалуй, не пострадал бы только административный аппарат и профсоюзы. Почему профсоюзы? Да потому, что эмигранты не только в Швейцарии, но и в остальных странах лишены права вступать в профсоюзы, как лишены они каких-либо социальных благ и гарантий.

И еще одна цифра, последняя. Во время сентябрьской катастрофы на строительстве плотины в Матт-марке — швейцарские Альпы — погибло сто человек. Пятьдесят шесть из этих ста, заваленных лавиной снежного обвала, были эмигранты-итальянцы. Как заметил в связи с этим журнал «Эпока», «без них, итальянских эмигрантов, не обходится ни один похоронный список, составляемый после подобных трагедий на производстве».

Сколько же им было лет? Двум калабрийцам — Антонио Талерико и Джузеппе Аудиа — по двадцать три, Сальваторе Вельтри — всего двадцать, Лучано Спекониа — двадцать пять лет. Их, молодых, было большинство.

ДОМОЙ

— Как вы проводите выходные дни? — спросил как-то любознательный корреспондент швейцарского еженедельника «Иллюстрирте» молодого эмигранта из Калабрии.

— Хожу на вокзал и смотрю, как уходят поезда домой, в Италию...

Но приходит день, и эмигрант, махнув на все рукой, не выдерживает и сам садится в поезд.

...И вот уже мчится на юг поезд, везет обратно, домой, охотников за счастьем. На них костюмы получше, на полках чемоданы с кое-какими подарками. А мысли похуже. Без прежней безумной надежды на внезапное везенье, на внезапное богатство. Едут и смотрят, как обгоняют их третий класс составы с автомобилями на платформах, с ящиками, в которых станки, и контейнерами, в которых, должно быть, уложена одежда. Но вот осталась позади центральная Италия — «зеленое государство», и уже не видно составов с грузами, не видно на горизонте заводов и фабрик, где теперь, имея кое-какую профессию, они могли бы работать. Что ждет их дома? Все тот же, как и год, два назад, тяжелый труд батрака, труд на крохотном клочке арендованной земли.

В следующем номере:

«ЛЮБИМЧИКИ СМЕРТИ» — под эту песню дважды в неделю маршируют на плацу молодчики из Испанского иностранного легиона. И они действительно готовы сеять смерть по первому приказу своих хозяев. Об этом легионе убийц, состоящих на службе у колонизаторов, рассказывает в своем очерке английский журналист УИЛЬЯМ МАРТИН.

37