Вокруг света 1966-02, страница 27

ПЕШКОМ ПО ТАЙГЕ

Через тайгу пролегла просека. Это всего лишь геодезический ход, микроскопический след в океане тайги.

Она пролегла совсем недавно.

Поваленные кедры еще исходили соком, а листья осин трепетали, как живые. Деревья не хотели умирать в такое прекрасное утро. Такое утро в Васюгании редкость. Я не видел солнца, но догадывался, что оно взошло. Все живое в эти минуты славило благословенное тепло, и в лесу стоял праздничный звон.

Весь след устилали павшие лесные великаны. По ним можно идти, как по хорошему тротуару. Комель кедра широк и шершав. Не стоит даже смотреть под ноги, не споткнешься. Но, дойдя до верхушки, приходится все же прыгать в седой, намокший мох. Болото ухает, оседает под сапогами. Прежде чем поставить ногу, надо осмотреться и на всякий случай ухватиться за ветку. А после десяти таких судорожных прыжков пора выбирать новое упавшее дерево и пользоваться его гостеприимной спиной.

Мне это мешает сосредоточиться, а дело в том, что я вспоминаю свой самый счастливый день, когда я был изыскателем дороги, когда мы шли по тайге, топорами прорубая себе путь. У нас была бензопила «Дружба», но техника, как всегда, капризничала, а топоры нет. Топоры наши свистели, как сабли. Мы подходили к кедру, который не желал уступать дорогу, и говорили:

— А ну, любезнейший, пади!

И в два топора его, в четыре руки! Он не выдерживал такого дружного натиска, шумно бухался на колени. В тайге после этого долго гуляло эхо. Но мы его не слышали, мы уже вели разговор со следующим лесным великаном. Это заканчивалось, как правило, тем, что он тоже валился ниц.

Но иногда мы миловали — оставляли на боку дерева широкую залысину, а сами делали вид, что оно нам не мешает. При этом наш начальник, Николай Севрук, немного ворчал. Он не то что сердитый, а должность у него такая. Не смотрите, что ростом не очень. А по тайге пройдет столько, сколько надо, и относится к разряду людей, которые могут нести рюкзак.

На ночь мы все располагались в палатках, а Сев-рук — под навесом. Между двумя лиственницами положена на сучья перекладина, на перекладину отвесно набросано хвои — вот и весь навес. Но Николай Севрук не жаловался. Мне, говорит, в палатке душно. Это в палатке-то!

...Я оступился и с треском полетел вниз с осины. Проклятое дерево! Помешало мне хоть немного побыть изыскателем дорог и в буквальном смысле вернуло с небес на землю.

Осина лежала в стороне от просеки, и все ее назначение — служить зверью переправой через речку, которую я прошел, не заметив.

Речка незнакомая. По всем соображениям, ее здесь не должно быть. Неужели так быстро рождаются реки? Вчера не было, а сегодня — извольте!

Хотя нет, берега старые, русло спокойное. В стороне виднеется сора. В ней, конечно, пропасть рыбы. Но мне не до нее.

Я еще не верю, что заблудился, но это так. Силюсь вспомнить многочисленные приметы, которые

мне битый час вдалбливали в голову. Но получается какая-то ерунда: «Речка Салат, а в нее впадает Поган-Еган...»

А может, наоборот? А может, Поган-Еган вообще никуда не впадает?

Болотная вода неподвижна. Я бросил в нее" лист, но он спокойно стоит на месте. Берега так насыщены водой, что ближе не подступиться. Вода угрожающе черная. Действительно, Поган-Еган!

Прошло немало времени, пока я начал соображать здраво. Собственно, ничего страшного нет. Я же не потерял просеку. Допустим, это не та, допустим, я где-то незаметно свернул в сторону. Но все же просека? Если по ней идти, куда-нибудь выйдешь?

Я сворачивал на безмолвные просеки с упорством загнанного зайца. И все они заканчивались тупиками. Дальше — тайга.

Когда мной уже стало овладевать отчаяние» над тайгой раздался взрыв. Следом — пламя. Над лесом с шумом взлетела огненная ракета и повисла неподвижно, продолжая оглушительно гудеть.

И тогда я мигом вспомнил все. Дорогу, которую по рассеянности потерял, наказы изыскателей, буровую, с которой ушел два дня назад.

Темнело.

Я бежал на свет огня. Он все ближе, ближе. Вот уже и вырубка.

Возле буровой виднелись силуэты людей. Даже две женские фигуры. Значит, событие так велико, что повар и поваренок побросали свои котлы и убежали на буровую.

Огненный факел далеко освещал тайгу. И виделось мне: на опушку леса вышел кто-то высоченный и молчаливый. Голова его поднималась вровень с кедрами и сливалась с их темными вершинами.

Но стоило мне отвести глаза, как все исчезло. Я издали различал одежду бурильщиков, их лица, даже улыбки.

Ай да Миндигалеев! Перехитрил-таки Кощея!

И я улыбаюсь тем, кого успел полюбить за недолгий срок своего пребывания в Васюгании. * * *

...Итак, я отказался от предложения моего проводника; я и без него уже ходил по богатырским тропам. Вместо этого, придвинувшись к огню, я мысленно заканчивал только что услышанную легенду:

— Ходит по сибирской тайге Васюгай Богатырь — могучий Покоритель Голубого Огня.

И где ни ступит его нога, там болота расступаются, города новые поднимаются. И такие это города, что жил бы да жил, да и внукам наказывал.

Люди живут в тех городах долго, долго не стареют.

Прошел Покоритель Голубого Огня близ великой сибирской реки и зажег там Голубое Пламя. И задумал разнести его по всем большим и малым городам и даже по всем деревушкам.

И отправился в свой далекий путь...

В ТРЕТЬЕМ НОМЕРЕ ЧИТАЙТЕ ОЧЕРК ? Н. АЛЕЕВА О МОЛОДЫХ СТРОИТЕЛЯХ ГАЗО- s ПРОВОДА БУХАРА —УРАЛ. >

25