Вокруг света 1966-02, страница 24

Наш специальный корреспондент Аркадий Савеличев недавно вернулся с Васюгана. В своем очерке он рассказывает о людях, осваивающих богатства этого сурового края.

У ДОГОРЕВШЕГО КОСТРА

ж и костер догорел и ватники наши высохли и перестали дымиться, а мой проводник охот-ник-хант Алексей Иванов все ворочался на своей еловой подстилке:

— Васюгай Богатырь знал, что делал, — уговаривал он меня. — Он тайгу любил, охотника любил. Он дороги нам оставлял. Там, — дед Алексей ткнул пальцем в черноту тайги, — свежий его след близко. Хочешь, покажу? Всего две трубки выкурить.

Я налил деду Алексею остывшего кипятка, а искать богатырскую тропу отказался. Дело в том, что я уже видел такие тропы — и по Оби, и по Васюгану, и по Нюрольке, и то таежной речонке Поган-Еган...

ВПЕРЕД, К ЗТ

Их топографическая шестерка формировалась в спешке. Это уже потом, по крайней мере через неделю, выяснилось, что все, за исключением Володи Дубины, новички, не нюхавшие тайги. Но тогда просто получили, что полагается, уложили в рюкзаки, подвесили котлы, фляги, монтерские когти, рацию, ружья, топоры, а топограф Василий Пелых взвалил на плечи еше и теодолит в придачу. Вертолет доставил их к месту работы.

Они вели съемки и уточняли старые карты, еще не подозревая, что всех их ждут испытания, какие даже в Васюгании выпадают не часто.

...Уже шестой день без еды.

Вчера они прошли болото, которое на старых картах считалось непроходимым. Сейчас у них просто не было сил делать крюк в десять лишних километров. Шли напрямую. Когда садились отдыхать, Люда не опускалась, как все, на кочку, а прислонялась к болотной сосенке и вместе с рюкзаком сползала на мох. Это, оказывается, очень удобно. Если надо встать, возьмись руками за ствол сосенки и поднимайся. Долго, но все же можно подняться, если хочешь идти.

А идти надо. Дождь льет уже неделю. Ничего не видно. Вертолет и сегодня не прилетит. Да если бы и прилетел, все равно не найдет в тумане.

Надо идти. Василий Пелых говорит, что на очередной ЗТ — закладной топографической точке есть мешок с продуктами. Неделю назад, когда была летная погода, его сбросили с вертолета.

В роль начальника группы Василий Пелых вошел не сразу. Но, подчиняясь законам тайги, инстинктивно делал то, что делал бы на его месте самый опытный таежник.

Холщовый мешок в глазах людей разрастается до невероятных размеров и превращается в целый гастрономический магазин. Даже колбасный запах слышится. И когда едят зеленую летнюю клюкву, она уже не кажется такой горькой.

Люда больше шагу ступить не может. Это ясно каждому.

И все же она идет. Это кажется невероятным. Ноги ее, обутые в обычные резиновые сапоги, двигаются, значит, двигается и она сама.

Факелы

На пути вырастает лохматая медведица. Стоит и ждет, что будут делать эти шестеро качающихся людей. Они даже не испугались. Сбились в кучу и переговариваются. Если бы медведица понимала человеческий язык, она бы услышала, как Василий Пелых спросил:

— Стрелять? У нас одна пуля, один картечный патрон, остальное все подмокло.

Медведица вкусно облизывается, спокойно стоя на задних лапах. Ее жирные окорока лоснятся свежей шерстью. Люди тоже сглатывают голодную слюну и мысленно жуют медвежатину...

Василий вынимает патрон из ружья:

— Чтобы не искушал. Я не убью одной пулей медведицу, а на картечь надежды мало. И ты, Во-лодька, не убьешь. Разве что ты, Люда?

Она улыбается одними глазами, но говорить уже не может.

Шестерка голодных людей обходит стороной медвежьи окорока и двигается дальше. Медведица какое-то время эскортирует их, но, убедившись, что эти люди не тронут ее медвежат, отстает.

Впереди показывается прямая дорога. Сейчас ее затянуло водой, а зимой, по всему видать, здесь ходили тракторы. Об этом говорят измочаленные гусеницами стволы деревьев, набросанные в трясину чьей-то гигантской рукой, лопнувшие траки и обрывки тросов.

— Сейсмический профиль, — зачем-то говорит Василий Пелых, сам думая совсем о другом: «На ближней ЗТ продуктов нет. Я же сам связывался по рации. Теперь надо идти до следующей ЗТ... или ждать вертолета здесь».

22