Вокруг света 1966-03, страница 59

обувь, и все чаще на трудной ледовой дороге оставались кровавые следы. Казаки отрывали полы кафтанов, обматывали длинными полосами ноги, но обмоток едва хватало на день...

Землю заметили, только подойдя к ней вплотную: за грядою стамух увидели ровное поле берегового припая, которое незаметно сливалось с низким, засыпанным снегом, берегом... Перекрестились на радости казаки: море и льды позади, значит позади и все самое трудное. На земле не пропадешь — она не раздастся, не заколышется под ногами... И вот уже запылали костры, и вот уже безмятежно спят на мерзлой земле бородатые богатыри, подставляя огню то один бок, то другой.

Наутро мастера взялись за изготовление нарт и лыж — дорога предстояла дальняя и нелегкая. И Булдаков и вожи с других ко-чей думали, что первые русские могут встретиться им лишь в устье Уяндины, притока Индигирки, километрах в пятистах от побережья...

А на пути в Усть-Яндинское зимовье уже был Андрей Горелый со своим отрядом. Его носило по морю десять дней. Коч его погиб, но все имущество казаки спасли и около двух недель волочили до берега по льду снасти, парус и всяческие припасы, а затем еще шесть недель шли до Усть-Яндин-ского зимовья. Приняв в свое ведение зимовье, Андрей Горелый роздал жалованье казакам прежнего гарнизона, и местные купцы подивились такому событию — не часто подобное случалось.

Опередили отряд Булдакова и люди некоего Фомы Кондратьева — вожака с одного из тех ко-чей, что носило по морю вместе с кочем Булдакова.

В Уяндинском зимовье изрядно поголодавшие люди Фомы Кондратьева купили у торговцев муки, выменяли у юкагиров вяленую рыбу и, таким образом, благополучно устроились на зиму. Но допустили одну невольную оплошность: рассказали в зимовье купцу одному — Степану Ворыпаеву, •что следом за ними идет еще один большой отряд служилых.

И купчина рассудил: если Андрей Горелый привез жалованье и роздал его гарнизонным, значит и Тимофей Булдаков везет жалованье служилым на Колыму. Если Фома Кондратьев пришел в зимовье без всяких съестных припасов, значит и Тимофей Булда*

ков явится и разутым, и раздетым, и... голодным.

Ворыпаев скупает в зимовье и в округе все излишки съестных припасов, выменивает всю лишнюю юколу у местных жителей, прячет пятьсот пудов своей собственной муки и с нетерпением начинает ждать Булдакова...

А люди Булдакова, с «великой нужою, холодны и голодны, наги и босы», топали в это время к

Уяндинскому ЗИМОВЬЮ - л вот

уже видны дымы над крепостными стенами... И вот уже гостеприим* но раскрываются срубленные из толстенных бревен .ворота и давние знакомцы с коча Горелого и других кочей встречают казаков. Встречает их и купец Ворыпаев. Изможденный вид казаков радует его сердце, и он, не спеша знакомиться, неторопливо отправляется на свой лабаз. Он еще успеет познакомиться с ними. Со всеми. А с Булдаковым в первую очередь.

Очень скоро дано было убедиться казакам, что все дороги в Уяндинском зимовье ведут на лабаз Степана Ворыпаева — к кому ни обращались казаки, ни у кого не нашлось продажной муки. И даже юколы у юкагиров не оказалось.

Не подозревая худого, отправились казаки к Ворыпаеву, а тот уже ждет их. Муки — сколько вашей душе угодно. Рыбы — пожа

луйста. Только платить наличными. Деньгами. У казаков аж глаза на лоб полезли. Деньги тогда широкого хождения не имели, и принята была такая система: осенью, перед промыслом, брали служилые в долг муку и ружейные припасы, оставляли купцам расписки, а к весне расплачивались соболями. Но Ворыпаев и слушать о расписках ие хотел — деньги на стол!

А деньги от редкой воеводской щедрости — они колымским гарнизонным предназначались. Так и

так растолковывал Булдаков это обстоятельство Ворыпаеву, но что купчине нужды колымских служилых?

Потоптались изголодавшиеся казаки и ушли. А потом снова пришли — есть-то надо! Накинули они по нескольку рублей на пуд, а Ворыпаев все равно не уступает... С отчаяния некоторые соглашались в кабалу к Ворыпаеву идти, волю на неволю меняли, но все равно «и с чем ушли. Твердо верил купец, что не выдержит Булдаков голодовки — и расплатится с ним деньгами.

Но нашла коса на камень. Отменный упрямец, Булдаков предпочел голодать, но ни одной копейки из тех, что другим людям предназначались, не отдал Ворыпаеву.

Худо пришлось казакам — и среди льдов так худо не было. Побирались они где могли, юколу выпрашивали, костлявую сельдят-ку, которой собак кормят, лиственницы . за острогом обдирали и корой питались; пробовали и сами рыбу ловить, но зимою в тех местах рыба ловится плохо — не случайно ее летом на зиму запасают.

После великого поста, который для наших казаков оказался сверхвеликим, Булдаков покинул негостеприимное Уяндинское зимовье, двинулся с отрядом дальше на восток.

Четыре недели шли казаки до Алазеи, питаясь все той же лиственничной корой. Откуда у них, истощенных и измученных до последней крайности, взялись силы на этот переход через горы и равнины, который и не всякому здоровому под силу, — не скажешь, но до Алазеи они дошли, и там встретили их по-человечески: и накормили, и согрели, и дали передохнуть. А еще через неделю был уже Булдаков на Колыме и роздал тамошним казакам долгожданное жалованье — деньгами.

«...Резким торможением его подбросило в воздух и швырнуло прямо на край огромной трещины. Казаки осторожно отползли в сторону...»

В БЛИЖАЙШИХ НОМЕРАХ — ОЧЕРК О ВЫДАЮЩЕМСЯ РУССКОМ УЧЕНОМ И ПУТЕШЕСТВЕННИКЕ, ВОЗГЛАВИВШЕМ ПЕРВУЮ В РОССИИ ГЛАЦИОЛОГИЧЕСКУЮ ЭКСПЕДИЦИЮ, — ИВАНЕ ВАСИЛЬЕВИЧЕ МУШКЕТОВЕ.

57