Вокруг света 1966-03, страница 61

тию медно-никелевого месторождения и поискам нефти.

Нефть на Севере ищут сейчас с таким же упорством, с каким шли на штурм полюса советские полярники. Нефть в условиях Севера втрое, вчетверо приподнимает ее значение вообще. Нефть на Таймыре сейчас еще важнее, чем уголь в двадцатые годы. В те времена на угле работали «Ермак» и ледорез «Литке», пэроходы «Сибиряков» и «Малыгин», и его для первых советских караванов добывали из трюмов затонувших кораблей. На нефти сейчас работают тысячи двигателей в шахтах и рудниках, нефть двигает судовые машины и моторы тепловых станций, вырабатывающих электроэнергию для городов, строек, оленеводческих и тепличных хозяйств.

Урванцев, как и многие другие геологи, уверен в существовании таймырской нефти. Таймыр, говорит он, является областью той же нефтеносной платформы, которая начинается на Урале и тянется до берегов Тихого океана.

В девоне, в кембрии, в перми и карбоне клокочут нефтеносные реки. Они неисчислимы. Надо только нащупать их иглами буров, как это удалось разведчикам Щаима и Мулымьи, Усть-Кута и Мар-ково.

— Найдем нефть, найдем! — уверенно говорит Николай Николаевич.

Он живет сейчас в Ленинграде, на тихой Кузнецовской улице. Но, даже окинув взглядом его домашний кабинет, понимаешь, что он всем сердцем находится на далеком Севере. Перед столом висят L^j ружья и патронные сумки — спутники походов по норильской тундре и Северной Земле, на стене у дивана — акварели Носкова, живописца арктической природы. В углу лежат видавшие виды

штормовки и сапоги. И кажется, что сейчас сам хозяин облачится в эту походную одежду и уедет куда-нибудь в Дудинку или на Диксон.

И вот он вошел — высокий, чуть сутуловатый, в резких морщинах, очень глубоких даже для семидесятилетнего человека, пытливо взглянул из-под сильно выпуклых очков, подал крепкую, сильную руку.

— Я только что из Норильска, — сказал он. — Садитесь, поговорим.

И он начал разговор не о том, что приключалось когда-то в его богатой, яркой жизни, а о делах сегодняшних, насущных, о-людях, их творящих.

— Вы знаете, смотрю на них — молодых, уверенных— и чувствую, что какое-то, ну, как бы это назвать, северное притяжение зовет их сюда, дает смысл подвига, который заключается в том, чтобы и за Полярным кругом земля наша была так же освоена, как и в других краях страны.

Стремительным, уверенным шагом идет по северной земле время. На Таймыре уже не один маленький отряд Урванцева, а десятки геологических партий ведут разведку земных глубин. И вокруг огромного города, «кристаллизационного центра», как писал когда-то Николай Николаевич, появились новые города — Усть-Порт, Кайеркан, Каларгон, Валек, Волочанка, Талнах. Тысячи молодых работников приехали сюда. А вместе с ними уже не темные, невежественные нганасане и ненцы, которые с любопытством и страхом рассматривали «человека с четырьмя глазами», а их дети — врачи, ученые, инженеры — вершат судьбы Таймыра, строят на Хантайке колоссальную северную электростанцию, воздвигают новые шахты и карьеры, прокладывают дороги в глубь тундры.

КАК ПОЙМАТЬ ФОРЕЛЬ?

Посмотрите! — Нелу, четырнадцатилетний проводник, показал на камень, нависший над водой. — Там должна быть форель.

Туристы из ГДР недоверчиво переглянулись: никто не заметил даже малой рыбешки в прозрачной воде горного ручья. А Нелу осторожно приблизился к камню, нагнулся над ним. Его руки медленно, очень медленно сходились, обхватывая камень с двух сторон. Потом — молниеносное, неуловимое движение — и что-то сверкающее, прочертив в воздухе широкую дугу, шлепнулось на берег. В следующее мгновение большая форель была надежно упрятана в холщовый мешок, спущенный в воду. А Нелу уже «колдовал» у другого камня — и снова рыбина на берегу. Через четверть часа в мешке билось с десяток форелей, и Нелу прекратил охоту. Туристы недоумевали: известно, что форель — очень быстрая рыба. Чтобы поймать ее, опытные рыба

ки-спиннингисты сутками бродят по горным ручьям, а тут мальчишка из румынского местечка Себеш ловит ее руками!

Нелу спокойно и деловито разъяснил суть дела: в горных ручьях форель выбирает место под обточенным водой камнем, который выступает из воды. В «тоннеле» она и устраивает убежище на случай опасности. Найдя «гнездо», Нелу загораживает руками оба выхода. Даже когда пальцы почувствовали скользкое сигарообразное туловище рыбы, хватать ее нельзя — оиа мгновенно выскользнет. Нелу очень медленно подводит руки под туловище форели, кончиками пальцев едва касается нежного брюшка, «щекочет» его, то опуская, то слегка поднимая Форель в струях потока... Наконец Нелу коснулся жабр — его пальцы вонзаются в них, и быстрая рыба, которая обрывает крепчайшие лесы, бессильно бьется в руках мальчугана.

Старый лесник, дед Нелу, рас

сказал потом, что в горных ручьях у Себеша много проточных прудов, где, как в садках, разводят форель. В пору нереста вылавливают самок и «доят»: осторожно выдавливают икру. Затем собранную икру помещают в садок с проточной водой. Когда из икринок появляются мальки, их подкармливают рублеными куриными яйцами с витаминами, а потом выпускают в горные ручьи.

Ежегодно в пруды помещают сотни тысяч мальков. Чтобы улучшить породу этой ценной рыбы, к местной икре добавляют вывезенную из Канады — канадская форель отличается повышенной жизнестойкостью и неприхотливостью.

За многие сотни километров приезжают в Румынию заядлые рыболовы попытать счастья в ловле редкой рыбы с черно-красным пун* ктиром На спинке.

О. КОКОРИН

59