Вокруг света 1966-06, страница 6

Через узкую щель, прорезанную в досках на высоте пяти метров, мы протискиваемся за щит опалубки в полуметровое пространство между решеткой арматуры и хаотическим рельефом стены. Цепляемся за арматуру, за болты крепления, за что попало, обдираем плечи, руки, раз двадцать стукаемся головами, поминая добрым словом прочную каску, и, ко всему прочему, тащим с собой вибратор весом в добрых полтора пуда. Наконец мы спускаемся на бетон и с первого же шага увязаем так, что он начинает заползать за голенища.

Включенный вибратор моментально уходит в бетон. Напрягая все силы, я вытаскиваю его на поверхность, а сам еще глубже проваливаюсь в эту вязкую серую массу, которая вдруг приобретает необыкновенную текучесть. Пока я выдираю ноги, вибратор снова исчезает в глубине. И так повторяется без конца: я на поверхности — вибратора нет, вытащу вибратор — сам по колено. Ну в точности как в поговорке: нос вытащишь — хвост увязнет.

Чавкая сапогами, ко мне пробирается Михаил.

— Сменить?

— Да, пожалуй.

У него это выходит гораздо лучше — и вибратор не тонет и сам не проваливается. Впрочем, он любую работу делает вот так же легко и красиво.

В монотонное гуденье вибратора внезапно вплетается звонкий заливистый свист. В щели наверху появляется голова Петра.

— Эй, Михаил! У нас вже всэ!

Михаил выключает вибратор.

— Сколько шпуров?

— Висемь.

— Добро. Найди мастера, пусть присылает взрывников.

Появляются взрывники. Приносят ящики с аммоналом. На полкилометра в обе стороны по тоннелю выставляют пикеты. И вежливо просят нас очистить помещение.

— Пошли, хлопцы, наверх. Покурим, пока они будут возиться.

Мы поднимаемся в штольню и, подгоняемые ледяным сквозняком, торопимся выйти на улицу. У выхода нас встречает черная стена ночи, косо разлинованная сверкающим в прожекторах снегопадом.

— Ух, как валит-то!

—- Можэ костэр запалимо?

— Придется, видно. Только маленький, вот тут, с краешку. А то пожарники заметят — греха не оберешься.

Костер получается чисто символический. Четыре пары рук прикрывают его целиком. Но все-таки это костер. А костры согревают не только огнем. Странно... Раньше я об этом не думал. Впрочем, не только об этом. О многом я раньше не думал. Еще три месяца назад, в Москве, мне и в голову не приходило, что в эту вот декабрьскую ночь, за неделю до Нового года...

— А я разве думал, — говорит Михаил, — что когда-нибудь придется мне работать под землей? Я ведь летчик. Истребитель. На реактивных летал.

— А что случилось-то?

— Скорость подвела. Сердце не выдержало перегрузок. Первый раз в полете почувствовал. Промолчал — думал, пройдет. Второй раз прихватило — машину еле посадил. Медкомиссия — и отлетался. Предлагали диспетчером в аэропорт. Отказался. Сил не хватало других в полет отправлять. Пошел в строители. Дома в Сибири строил, заводы. Потом сюда махнул со всей семьей — с женой и сыном.

— Жена-то как, не возражала?

— Что ты! Моя Аленка — дай бог каждому такую женку! Только заикнулся — в полдня собралась. Здесь хотел было дома ее оставить, с мальчишкой — он у меня во второй класс ходит. Как же! «Сам, — говорит, — сиди». И ходу — в отдел кадров. Тут же, на стройке, работает, маркшейдером.

— Думаешь здесь обосноваться?

— Сейчас здесь так себе работа. Для бетонщика не очень интересная. А вот начнем плотину строить, здание ГЭС — будет где развернуться. Ювелирные вещи будем из бетона делать. Верно, Керим? Да ты чего загрустил-то?

Кериму есть о чем задуматься. Поссорился с родителями, ушел из дома. Снял в Нуреке комнатушку и кое-как ютится с женой и тремя ребятишками. Его старики еще держатся за остатки мусульманской религии. А Кериму — двадцатипятилетнему парню, отслужившему в армии и кое-что повидавшему, — вера предков как-то ни к чему.

— Пьешь, говорят, ураза не держишь. Ну, ну. Ураза держу — кушать нельзя. Как работать буду? Голодный человек — какой работник?

— А пьешь-то сильно?

— Зачем сильно? Как все, пью. Праздник если, почему не выпить? Аллах, говорят, не велит. Друзья — русские, как в гости позову? Про аллаха рассказывать буду? Ну ничего, я свой дом построю. Я кирпичный мастер. За вечер могу шестьсот штук кирпич делать. Месяц так поработаю — на дом хватит. Ребят попрошу — построим.

— Своя хата — дило добрэ, — говорит хозяйственный Петро. — Тильки строй, щоб усим мисто бу-ло — и соби, и жинци, и пацанам. Тай щоб гопака було дэ сплясать.

— А ты, Петро, не женат еще?

— Ни. Я ще холостой. Ну, дивчина в мэнэ е.

А у меня нема дивчины. Правда, есть в Нуреке одна девушка, которая... но тут мне трудно что-нибудь сказать — я видел ее слишком мало, не больше пяти минут. Мы познакомились здесь, в тоннеле. Вернее, не познакомились, а просто она сказала мне, как ее зовут. Это было в тот день, когда я потерял свою каску. Ее не оказалось в раздевалке. Так я и поехал на работу с непокрытой головой. А в тоннеле получил нагоняй от Михаила — ему пришлось придумывать, куда меня поставить, чтобы какой-нибудь камень не свалился на мою драгоценную голову. Злой, я начал работать — и вдруг меня окликнул какой-то паренек:

— Послушайте, почему вы без каски?

— Потому что без каски, — ответил я весьма неприветливо.

Я еще злился, считая, что каску мою украли и что нагоняй я получил незаслуженно. Но паренек не отставал:

— Вы что — новенький? Нельзя же работать без каски. Как же вас допустили до работы?

— А какое вам, собственно... — Я уже начинал закипать.

— Вот что... Я сейчас ухожу из тоннеля. Возьмите мою каску, а утром занесете ее в табельную, мне передадут.

Паренек сдернул с головы каску, и тут я понял, что разговариваю с девушкой. И я до того растерялся, что сказал только:

— А-а... кому передать?

— Меня зовут Зоя. Табельщица знает.

Я долго вертел эту каску в руках, не решаясь надеть на голову. От нее пахло духами — тонкий, тревожный аромат. Утром я принес каску в табельную.

4