Вокруг света 1966-07, страница 24

Ораньемунда. Этот город похож оольше всего на сейф, поставленный под охрану неприступной пустыни и океана.

Стоит проехать немного на север, как за домами появятся первые шахты. Здесь они не уходят под землю, потому что за алмазами не надо гоняться в подземной темноте; они блестят под солнцем — только снять тонкую корку песка. Самые крупные камни добываются вручную — киркой и щеточкой. А мелочь — то, что просмотрит не разгибающий спины африканец-рабочий, — собирают с помощью техники. Скреперы и бульдозеры перемещают ежегодно двадцать с лишним миллионов тонн породы. Другие машины дробят ее, просеивают, «освобождают» алмазы, а песок насыпают горами у берега. Необычный, какой-то неземной цвет у этих гор — горяще-красный, ярко-зеленый, темно-серый.

По горам ползают, как доисторические животные, гигантские скреперы. Ими управляют черные рабочие, закутанные до головы в тряпье, с маской на лице. Они и не подозревают, что только шины машин, за рулем которых они сидят, стоят две тысячи фунтов — такие деньги им не заработать ни за какой срок.

Обычно рабочие вербуются в соседних племенах ■или же привозятся издалека, где вербовщики заключают с ними годичный контракт. Собственно, вряд ли это можно назвать контрактом. В сети агентов попадают так называемые шибало, что на одном из африканских диалектов означает «должник», а в жизни, -на деле — «раб». Целые партии вечных должников компания получает из колоний Португалии — Мозамбика и Анголы. За каждого из четырехсот тысяч рабов, как сообщает кенийский журнал «Пан-Африкен», которых салазаровские власти ежегодно поставляют многочисленным шахтам «Де Бирс», они получают по *сорок четыре шиллинга. Кроме того, половина заработка шибало по договору между двумя заинтересованными сторонами переводится португальским работорговцам. Ежегодно получается довольно кругленькая сумма — 17 миллиона долларов.

В Ораньемунд вербуют обычно жителей племени овамбо. Племя насчитывает 250 тысяч человек, и ежегодно 3700 самых крепких, выносливых работают в «зоне». Условия не меняются годами: нельзя брать с собой семью, нельзя выходить из «зоны» до окончания «контракта». Как и прежде, условия предусматривают такой годовой заработок, на который овамбо смог бы купить корову да угостить друзей. Каждый молодой овамбо должен иметь корову. Он обязан отдать ее как выкуп родителям невесты.

Вот так устроена жизнь на Оранжевой. Или то, что там называют жизнью.

Но вернемся к контрабандистам.

— Контрабандисты — люди самые разнообразные. Самые опасные из них — всеми уважаемые европейские служащие компании, решающие в одиночку начать собственное дело. Они на хорошем счету, и ни в одном из полицейских участков на них еще и не думали заводить карточки. И вот неожиданно такому служащему приходит в голову мысль в два счета стать богачом, обзавестись текущим — тысяч на пятьдесят — счетом в банке, а может быть, собственным «кадиллаком» и подружкой в Париже. Действия такого человека невозможно предвидеть: сегодня он честен, а прошла ночь, и он стал вором.

Добавим от себя, что на особо ответственных ра

ботах — сортировке и отборе алмазов — заняты, как правило, бывшие офицеры английской армии, сменившие военную форму на белые халаты «особо доверенных». Ежедневно через руки «джентльменов чести» проходит около двух тысяч каратов. Работа хорошо оплачивается, и это, по мнению компании, стимулирует работать честно. Правда, сами «джентльмены» не всегда с таким мнением соглашаются.

— Конечно, попасть на заметку полиции для такого человека не блестящая перспектива. Тем более что его возьмут «на учет» не только в той стране, где он работает, но и в Интерполе. В общем неприятностей не оберешься, пока... пока не сменишь лицо и паспорт. Сейчас ведь это уже не проблема — разве трудно найти хирурга, который согласится сделать пластическую операцию? Паспорт купить еще проще: английский стоит на черном рынке 50 фунтов, американский — 20 фунтов. Американские солдаты и матросы смотрят обычно на свой паспорт как на резервный источник денег.

Таких людей с новыми лицами и новыми паспортами не трудно встретить на улицах любого большого города. Хотел бы я знать, к примеру, что-то сейчас поделывает Тим Пэттерсон?

ТИМ ПЭТТЕРСОН, ДИЛЕТАНТ

И стория с ним приключилась такая. Пэттерсон был изыскателем в «Англо-Америкен корпорейшн». Незадолго до того, как я появился в Ораньемунде, Чарльз Хэллем — один из ведущих геологов компании — вместе со своей группой, в которой работал и Тим Пэттерсон, наткнулся на такое сказочное алмазное месторождение, что было решено снять «сливки», не дожидаясь прибытия людей и оборудования из Ораньемунда. Одно из месторождений у бухты Чамайс поручили разрабатывать Пэттерсо-ну. Вместе с ним были его белый помощник и небольшая группа рабочих овамбо. С января по август провел Пэттерсон в палатке, лишь пару раз выбравшись в Ораньемунд.

В долгие ночи Тим сидел на кровати, слушал, как ревут у берега тюлени, и мечтал о том времени, когда он будет богатым. Никто, пожалуй, не скажет, когда у Пэттерсона зародилась мысль начать свое собственное дело, но зато теперь хорошо известно, что за все эти месяцы через его руки прошло алмазов на миллионы фунтов стерлингов и примерно на сорок тысяч «прилипло» к его рукам. Скопить алмазы было не трудно, намного труднее было вынести их из «зоны».

Каждый раз, когда Пэттерсон отправлялся в Ораньемунд, он проходил там полный контроль, предусмотренный компанией, другими словами, он, как и все живое и мертвое, пересекая проволочное заграждение под высоким напряжением, проходил рентгеновский осмотр. Пэттерсон был прекрасно знаком с порядками, а потому с самого начала отказался от попыток обхитрить рентгеновы лучи. Сначала он решил было подкупить оператора на пункте контроля, но дело было слишком рискованное, к тому же Пэттерсон вовсе не собирался делиться своей добычей. Не лучше при ближайшем рассмотрении оказался и другой план: уехать, отпросившись. к примеру, на охоту в пустыню и там спрятать алмазы в надежде на лучшие времена.

22