Вокруг света 1966-09, страница 24

каким-то растительным маслом, а длинные волосы были схвачены надо лбом широкой лентой из змеиной кожи.

Около потрескивающего костра старая индеанка с помощью мачете разделывала тушу маленькой обезьянки. Другая старуха резала на мелкие кусочки маниоку и швыряла их в большой котел, рядом с ней лежало решето, в котором кишели жирные белые муравьи. В другом котле, подвешенном на том же закопченном шесте, шипел и лопался здоровый кусок сала, в дыму костра коптилась целая нога дикой свиньи. На плоской каменной плите лежала громадная серебристо-розовая рыбина с разрезанным животом, выпотрошенная лишь наполовину.

Старики индейцы, столпившиеся возле лохани с кашири ¹, курили огромную, с полметра, зеленую сигару, передавая ее друг другу. Группа индейцев помоложе тщательно осматривала длинные луки и полутораметровые стрелы с наконечниками из зазубренных хвостов ската или же заостренных, как игла, обезьяньих костей. У некоторых в руках были длинные копья с зубчатыми остриями из очень твердой древесины, другие — кольцо за кольцом — наматывали сплетенную из коры и пальмового волокна веревку.

Чарли показал мне толстую стрелу со съемным железным наконечником. Сквозь полое древко стрелы была пропущена сплетенная из волокна веревка, прикрепленная к кольцу как раз в том месте, где наконечник был насажен на дерево. Парни направились к речке, и я последовал за ними, в надежде сделать интересные снимки.

Мы с Чарли остались на берегу, а индейцы сели в длинное каноэ. Один из них держал плоскую кость, имевшую форму рыбы и окрашенную «под чешую». Он опустил блесну за корму, вытравил длинный конец, и приманка закачалась под водой в нескольких десятках сантиметров от поверхности. Каноэ отплыло от берега метров на пятнадцать, и тогда индейцы прекратили грести, пустив лодку по воле течения. В конце концов она ткнулась носом в песчаную отмель на середине речки. В этом

'Кашири — напиток, приготовленный из размельченной и перебродившей маниоки или из батата.

месте из воды торчала груда камней, и несколько парней ловко взобрались на них.

Я видел, как они внимательно всматриваются в глубину. Время от времени кто-нибудь уверенно пускал стрелу прямо в поток. Затем стрелу вытаскивали за привязанную к ней веревку, и всякий раз на ее зазубренном острие билась какая-нибудь крупная рыбина. Всего один раз я увидел, как индеец промахнулся. Однако я с нетерпением ждал добычи посолиднее, и скоро мои надежды сбылись. Приманка колыхалась в глубокой яме около камней, и я увидел, как один из рыбаков весь напрягся и предупреждающе поднял руку. В бурой воде что-то заходило ходуном, затем из воды с сильным плеском вылетело сверкающее чудище длиною метра в два с половиной!

Когда загадочный обитатель местных вод плюхнулся обратно в воду и начал с силой бить хвостом, производя шум, подобный звуку сильно хлопающей двери, один из самых метких охотников выпустил стрелу с железным наконечником, и широкое острие вонзилось прямо за жабрами чудовища. Рыба снова выпрыгнула из воды, и в ее тело глубоко вонзилось сразу несколько стрел. Трое индейцев бросились в лодку и начали яростно грести, держась рядом с рыбой, не обращая никакого внимания на удары ее хвоста.

Остальные, напрягая все силы, старались удержать рыбину на поверхности. В воздухе мелькнули копья, и тогда ее сопротивление заметно ослабело. Оттащив чудище на песчаную отмель, рыбаки привязали за хвост арапаи-мы — это была она — веревку и повели рыбину на буксире к берегу.

Вытащенная из воды, она оказалась куда больше, чем я думал, — добрых три метра длины и более полутора метров в обхвате. И я вспомнил тот восторг и возбуждение, которые охватили меня, когда я поймал свою первую рыбу — двухсотграммовую плотвичку; а происходило это на моей родине, во время состязания рыболовов после многочасового изнурительного сидения на одном месте...

Когда мы вернулись, нас уже ждал обед. Я выпил чашу вареного маниокового сока, включая все то, что было туда намешано, затем последовала рыба, она

оказалась вполне съедобной, хотя и готовили ее вместе с потрохами. Потом я с большим удовольствием съел обезьянье мясо. Если не считать некоторой жесткости, оно прямо-таки восхитительно! Чарли остался допивать кашири, а мое внимание привлекла странная хижина, стоявшая поодаль.

Она была покрыта листьями и казалась совершенно пустой. Внутри еле тлел маленький костер. Здесь хранились трофеи войны, здесь было логово шамана, место обитания демонов и душ умерших...

Я вгляделся в заполнявший хижину дымный туман.

Вдоль стен можно было различить вырезанные из дерева маски духов, с широко раскрытыми глазами и звериными пастями. Здесь же висели соломенные маски и пелерины из птичьих перьев, но их великолепие несколько потускнело от сажи и копоти. Под ними лежали тыквенные погремушки, вязанки тонких прутьев, мешки из звериных шкур, украшенные птичьими перьями, связки хвостов и черепов обезьян, крылья жуков, плетеные корзины из пальмового волокна с полным реквизитом лесного колдуна.

Я решил с помощью вспышки сделать снимок внутренней части хижины. Вдруг чья-то рука легла на мое плечо. Старый вождь и целая толпа рассерженных индейцев подкрались сзади, как привидения, — я не слышал ни одного шороха. Я невольно отступил назад, нажал на затвор аппарата, вызвав резкую вспышку магния.

Один из индейцев прыгнул вперед, выхватил камеру и швырнул ее на землю... Остальные угрожающе обступили меня. Но в это время Чарли растолкал толпу и поднял с земли аппарат. Он поднял его высоко над головой, так, чтобы все могли видеть, и несколько раз щелкнул затвором, не переставая при этом что-то быстро бормотать, обращаясь к вождю.

Старый шаман выхватил камеру из рук Чарли и начал внимательно осматривать ее. Он несколько раз подряд нажал на спуск и швырнул мне аппарат, что-то сердито бормоча.

— Он говорит, что в коробке сидит яра — дьявол, уж очень яркий свет, прямо молния!

Я взвел затвор, вставил новую лампочку, и быстро навел объектив на хижину со стоящими на переднем плане вождем и его бра

22