Вокруг света 1966-10, страница 18

ДЕД

Рассказ гидрогеолога

— Косил, говоришь?

— Кашивал, — отвечаю я в полусне.

— Ответь тогда — как выгоднее косу насадить: лоотложе или покруче?

Дед молчит. Ответа ждет. Не дождавшись, поворачивается ко мне, смотрит поверх очков, съехавших почти на самый кончик носа.

Разговор о косьбе идет в сердце пустыни, где не только травинки, даже засохшего кустика перекати-поля не найдешь.

Я уже забрался в спальный мешок. Мы остановились переночевать в какой-то забытой геологами хибарке. Это куб с глинобитными стенами и плоской крышей. Ветер терпеть не может крыш. Он их срывает. Поэтому их делают плоскими.

Рядом со мной лежит в спальном мешке шофер. Он благодушно похрапывает. Мы отмахали сто пятьдесят километров под взбесившимся солнцем. Сидели за рулем по очереди — он и я. Мы иссушены. Язык как наждачная бумага. Гортань воспалена. Мечты о воде мучительны. У нас осталось четыре бутылки нарзана. А завтра нам ехать еще почти день к новой скважине. И я наперед знаю — две бутылки пойдут в НЗ, не для нас даже: для мотора...

У меня уже нет сил говорить с дедом.

Дед — это Георгий Петрович Маянцев. Человек, которого молодые гидрогеологи считают специалистом № 1 по проблеме № 1, а проблема эта — вода.

Однажды в праздничный день я увидел на лацкане выходного пиджака Маянцева орден «Знак Почета».

— За целину. В юбилейном урожае и моя доля есть.

Десять с лишним лет назад его командировали на месяц на Южный Урал. Тогда начиналась целина. Маянцеву дали наказ: найти воду для колхозов и совхозов. Что такое месяц, когда геологи ворочают целыми эпохами, от архейской до кайнозойской.

Месяца, конечно» не хватило. Маянцев остался. .Добровольно. Вот тогда и началась настоящая работа. Сказать про геолога, что он исходил не одну сотню километров, — ничего не сказать. Маянцев не исходил, а заглянул внутрь, в глубину каждого километра. В Оренбургской области работало несколько геологических партий. В партии, которую возглавлял Маянцев, девяносто процентов скважин .дали воду.

...Семь лет искали воду на Мангышлаке. И вот в одном из новых отрядов поисковиков стал работать гидрогеолог Маянцев.

Он приехал сюда, окрыленный недавними победами. У него было такое ощущение, что начни он бурить скважину вот здесь, прямо на аэродроме, и вода будет. Но пробурили первую скважину. За месяц прошли тысячу метров. Сухо. Вторая, третья буровая. Сухо. Сухо. Сухо!

...Воду на Мангышлаке искали столетиями. Первые русские землепроходцы двигались берегом моря еще в XVIII веке. В 1835 году на полуострове работала экспедиция русского ученого Карелина. Но опять-таки в прибрежных районах. До нашего времени никто не изучал центральную и восточную

части> Мангышлака. И проект составлялся по давнишним данным.

Были когда-то родники в предгорьях Устюрта. Но куда девалась их вода? Где она скапливалась, где могла сохраниться — неизвестно.

Геологу иногда бывает мало ходить по земле, мало отлично знать рельеф, определять возраст пород, выходящих на поверхность. Иногда надо сесть в самолет и сверху оглядеть землю, в которой ищешь такое сокровище, как вода. Сверху видно если не все, то многое. Например, древние огороды. Идучи по земле, их даже не различишь, а с самолета видно. Распределение растительности — тоже.

Не раз Маянцев обозревал район действий своего отряда с высоты. Сутками пропадал в пустыне. А потом стал категорически настаивать на поисковых работах в песках.

Приходилось писать письма в разные инстанции, отстаивать свою точку зрения. Мы тогда подолгу разговаривали с ним. Маянцев словно продолжал спор с очередным оппонентом, доказывал:

— Какие поэтические названия! Бастанкум. Саус-кан. Тюесу. Знаешь перевод? Бастан — голова, кум — пески, Саускан — сорока, Тюесу — верблюжья вода! Вода! Была там вода. И не только верблюжья. Когда-то в предгорьях и предгорных песках жили туркмены-иомуды. Они были большими спецами по части поисков воды. И они ее находили. Тысячи гектаров занимают древние огороды. Представляешь, сколько надо было воды!

И еще:

— У геолога есть интуиция — своеобразная логика, только основанная не на фактах, а на предположениях. Почему появились горы, ущелье, распадок? Своя закономерность есть.

А горный хребет Каратау — как бы зеркало геологической истории Мангышлака...

— Но при чем здесь пески?

— В roptx всегда есть источники — подземные воды их питают. Источники не всегда выходят на поверхность. Куда же они деваются? Долина — синклиналь — засыпана песком. Песок предохраняет воду от испарения. Больше того — пески словно конденсатор для воды, которая находится в воздухе. Ведь море — рядом. И опять-таки вода просачивается сквозь пески, доходит до водонепроницаемого слоя. И накапливается.

Когда сейчас сидишь да вспоминаешь, то все кажется удивительно простым и ясным. Собственно, так оно и было — просто и ясно. Пробурили скважину в эоловых песках Бастанкума — и вода пошла в поселки и к буровым установкам. Ручей, способный за секунду наполнить доверху шесть ведер. Пятьдесят две тысячи сто сорок ведер в сутки! Это уже действительно вода. Так, помимо привозной заморской да опресненной каспийской, появилась на безводном Мангышлаке своя пресная вода. И неплохая.

СКАЗОЧНЫЕ ГОРОДА

Рассказ проектировщика

— И что у меня от литовки? — Саня улыбается.— Литовцы, они рослые, белокурые. Глаза синие. А я маленькая, глаза...

Я-то вижу, что глаза синие. В тонкой складочке у рта — намек на прибалтийскую суровость. Высокий выпуклый лоб.

"б