Вокруг света 1966-10, страница 19

...Литва. И тот страшный день в разгромленном городишке. Грохот боя и пожары. Фашисты сопротивляются. Они еще не поняли, что все потеряно. Шевельнется в развалинах что-то, и ливень пуль обрушивается на клочок земли, обломок стены, камень мостовой.

Девочка выглянула из окна, и тотчас раздался выстрел. Она закричала отчаянно и безутешно.

И тогда к ней с другой стороны улицы бросился солдат. Очередь. Солдат падает посредине улицы, не добежав. Убит? Смолк пулемет. Солдат поднялся и одним духом перемахнул оставшееся расстояние.

Пули зацокали по булыжнику. А солдат уже бежал по шаткой лестнице полуразрушенного дома.

Он взял ее на руки, прижал к себе и бросился назад к своим. Пуля, посланная вдогонку, пробила солдату левое плечо. Его подхватили. И ее тоже.

«Удочерить хотел, да вот сам в госпиталь. Моим именем девчушку назовите — Александрой, Саней. И фамилия пусть моя — Иванова...»

— ...Я пыталась разыскать своего названого отца. Но в России столько Ивановых — сам знаешь. Хотя лицо как будто помню... Иногда мне кажется, что я все-все помню: и его, и других наших солдат, и зарево, и разгромленный, мертвый город. А может, просто представляю себе все ясно. Ну, а потом была в детском доме, училась, стала чертежницей — и на Мангышлак, к строителям...

...Она перебирает листы ватмана. На одной стороне знакомые чертежи, карты. На другой — прозрачные акварели.

— Что это?

Саня опускает ресницы.

— А? Города...

— Фантазия?

— Да нет, здешние города...

По всему листу — разноцветные огни, словно письмена реклам. Сказочный город. Ни намека на контуры зданий, на улицы... И все-таки город, точно, город, хоть я-то знаю, что в этих местах у нас городов нет. Саня спрашивает:

— Хочешь, покажу?

...С час мы трясемся на газике в ночной мгле. Под луной степь седа, как и небо. Справа чернеет Карагиинская впадина. Сворачиваем вниз. Луна уходит. Я знаю, о чем думает Саня — об этих темных утесах и обрывах, среди которых есть тот самый...

Только тогда был день и машина шла вдоль края обрыва. Осыпались камни и мчались вниз по склону, подпрыгивая и пыля. Еще поворот. И еще и еще... Вдруг заглох двигатель, и передние колеса столкнули груду темных камней.

— Может, выйдешь?

Саня мотнула головой.

Шофер Олег повернул ключ зажигания. Мотор заработал, но... от его вибрации колеса стали спускаться еще ниже к обрыву. Олег рванул рычаг...

— Прыгай!..

...Она очнулась внизу и услышала стон. Олег был недалеко, и она подползла к нему, превозмогая боль в плече.

— Нога...— прошептал он.— Я увидел тебя, хотел помочь. Не смог. — Он побледнел.

Восьмиметровый обрыв возвышался над ними. Блестели камни, готовые каждое мгновение обрушиться вниз... Саня встала. Олег застонал, когда она поднимала его. Она пошла назад вдоль обрыва. Должен же быть пологий склон!

— До него три километра. Ты не донесешь,— сказал Олег.— Иди одна...

Их увидели только к вечеру второго дня. На фоне такыра появилась точка, и вдруг кто-то догадался... Как бежали к ним, задыхаясь от зноя, как осторожно несли потом на руках к палаткам, а Саня почему-то смущалась и говорила:

— Ну что вы... Я ведь сама могу идти.

...Газик трясется, взбираясь на песчаную гряду.

— Теперь смотри,— негромко говорит Саня.

Вот и гребень. Лучи фар ударили вниз. Впереди

такыр, растрескавшийся на почти ровные квадраты. Дальше во тьме засветились бесчисленные огни сказочного города. Разноцветные светящиеся точки перемещались, мигали. От края до края такыра.

Саня хохочет. Я тоже. И говорю сквозь смех:

— Понял. Это же отара. Светятся глаза овец.

— Но город-то все равно будет.

— Думаешь, именно здесь?

— Пока не знаю. В общем в пустыне. В самом ее центре.

ГДЕ ф КОГДА # ПОЧЕМУ

ПЛАНЕР САДИТСЯ НА ПРОВОДА

В это воскресное утро Штраубингер, молодой пилот-спортсмен из Мюнхена, как всегда, направился на загородный аэродром.

Отличная погода, ласково греющее солнце — все обещало безмятежную небесную прогулку. Штраубингер осмотрел планер и стал терпеливо ждать своей очереди на взлет.

Наконец планер взят на буксир двухмоторным учебным самолетом, короткий разгон и — планер взмыл в небеса. На высоте тысячи метров отцепили трос. Найдя попутное воздушное течение, планерист взял курс на Мюнхен. Внизу медленно плыли крестьянские фермы, пасущиеся стада, два встречных конвейера бегущих по шоссе машин. Вот и Мюнхен — шпили церквей, застывшие волны черепичных крыш.

Взглянув на часы, Штраубингер определил, что он уже больше часа в воздухе. Пора возвращаться на аэродром. Чтобы найти попутное воздушное течение, пилоту пришлось опуститься на 300 метров, где планер, подхваченный воздушной струей, медленно поплыл обратно — к аэродрому.

Уже показалось посадочное поле, когда Штраубингер решил снизиться, чтобы рассмотреть проплывающее под ним селение. Теперь планер летел на высоте не более 100 метров.

Внезапно, взглянув на показания альтиметра, спортсмен увидел, что планер продолжает снижаться. Пилот покрылся холодным Потом — его несло «прямо на провода высоковольтной линии. Даже если он и не разобьется от удара, он рискует сгореть, едва планер коснется проводов. Все попытки подняться ни к чему не привели. Еще секунда и — верная смерть! Штраубингер закрыл глаза, сжался в комок. Вот машину тряхнуло и... Открыв глаза, пилот с удивлением отметил, что ничего не произошло, а планер «сидит», как ласточка, на проводах. Сухое фанерное днище кабины не замкнуло линии. Теперь главное — не потерять равновесия и не рухнуть вниз.

Поднялась тревога. Участок линии, куда опустился планер, тут же отключили, вызвали пожарных. Через два часа Штраубингер был снова на земле.

2 «Вокруг света» № 10

17