Вокруг света 1966-11, страница 18

сад. Из-за глиняных стен высовываются верхушки яблонь, покры тые белым пухом; словно деревья, тоскуя в одиночестве, посы пали пеплом свои головы. В долинах между холмами пшеница выше. В деревянных ящиках продают кислые сливы. Их густо-ли ловый цвет контрастирует с желтыми, пахнущими табаком руками нищих. Хриплые голоса полны враждебности:

— Давай скорее!

— Я не продаю, понятно?

А один голос тянется, ползет по земле, как паралитик:

— Ради господа бога нашего...

Деметрио думает о том, как

велик бог, если он приходит даже сюда, в эту глушь. Глаза его снова затуманиваются. Прочь! Это лишь мимолетная слабость! И с чего, в самом деле...

Валье де Согамосо — свежий, детски невинный пейзаж. А по склонам холмов опять тянется полоса бесплодной земли. Крестьяне на своих участках пытаются кое-как бороться с неурожаями. В долинах пасется упитанный скот с гасиенд, и крестьяне смотрят на него со смутной злобой, смотрят сверху вниз, с высоты своих жалких ранчо, своих тощих коровенок, своего голода.

Наконец перед сияющим Деметрио Касасом раскинулось бескрайнее зеленое поле. Он огородил свое маленькое владение проволокой. С балкона его дома виднелись в котловине огромные скотные дворы гасиенды, где все Касасы были батраками. С самого начала Деметрио предвидел, как сложатся дела. Он сказал жене, указывая на помещичий дом:

— Смотри, Мерча. Вон там, внизу, — наш враг. Нам придется драться.

— Но мы совсем одни.

— Эти, внизу, тоже одни. Их пеомы такие же, как мы.

Обитатели гасиенды поднялись к ранчо «Гора», чтобы поздороваться с Деметрио Касасом.

— Сейчас опасно сеять. Ветры, морозы...

— А! Да. — И добавил как человек, уверенный в успехе: — Чтоб не отстать от других, приходится рисковать.

— Мы можем посеять вместе.

— Я хочу один. Спасибо.

Сначала, пока Деметрио расчищал землю, борьба не была такой беспощадной. Деметрио даже пригласили отведать соленых земляных орехов. Но потом, когда он наладил механический плуг,

у него сманили работников. Его окружили со всех сторон. Ему не продавали ни хлеба, ни молока. Пришло время полоть, а деньги кончились. Последние сбережения ушли на оплату поденщиков. Но Деметрио не сдавался. Ведь он боролся за будущее! Он взял денег в долг и продолжал работать. Затраты были огромны, и пришлось снова доставать денег в долг. На этот раз он заложил «Гору».

— С урожая я все выплачу.

Он победно улыбался:

— Ну, если это все...

Но это было еще не все. Сняли урожай, а долги остались висеть на нем по-прежнему. Те, снизу, с гасиенды, заранее скупили все зерно у мелких фермеров и сбили цену. Деметрио снова взял взаймы, чтобы дождаться повышения цен. Он продал кое что из инвентаря, но те, из большого дома, предвидели и это. Ему отрезали все пути к спасению: прошел месяц, а цены не повышались. Пришлось уступить. С удвоенной энергией он принялся снова сеять. «Нижние» приходили посмотреть, как идут дела, и говорили, сочувственно улыбаясь:

— С нами бывало так же, Деметрио.

— Кто рискует — тот рискует. Ничего не поделаешь.

- Однажды утром он обнаружил, что сломан плуг. С искаженным злобой лицом он прибежал в гасиенду.

— Я знаю, чьих это рук дело!

— Нам очень жаль, Деметрио. Кто-то явно хочет тебя разорить.

— Кто-то? Ха-ха! Это-то я знаю!

— Ты еще можешь продать нам землю...

— Да, да! Я отдаю ее вам! Берите!

Он с яростью взглянул им прямо в глаза:

— Держите карман шире! П<э-няли?

Не сказав больше ни слова, он повернулся и вышел. Этой ночью Деметрио Касас плакал первый рал в жизни. Лежа в постели, он зажимал рот большими руками, силясь подавить рыдания

На продаже второго урожая он потерял еще больше. И тогда Деметрио Касас заколебался. Теперь было уже все равно, откуда придет последний удар. Он пришел из его собственного дома. Однажды ночью, когда ущербленный месяц мутным светом освещал балконы, Деметрио услышал шаги на лестнице... потом

короткий кашель и лошадиное ржание за оградой. Он зарядил револьвер и приоткрыл окно.

Первым движением его было ср-азу нажать курок. Но он тут же овладел собой Ежедневная тайная свирепая борьба научила его быть сдержанным.

Он ясно рассмотрел прибывшего: это был индеец — управляющий гасиендой, той самой гасиенды, где трудились когда-то предки Деметрио. Деметрио стоял неподвижно и видел, как его жена, все еще красивая, в черной мантилье, уселась на седло впереди управляющего. Он видел, как они выехали из ворот «Горы». Тогда-то Деметрио Касас завыл, как со бака, избиваемая в доме, который она стережет.

В комнате Мерседес он увидел развороченную постель и пустой сундук из-под платьев.

Он велел оседлать лошадей, разбудил дегей и отправил их с двумя пеонами в Сагамосо. Маленького несли поочередно две служанки. Теперь остались только дрожавший от холода на внутреннем дворе пастушонок, две коровы, лошадь да сам Деметрио. Он приказал мальчику гнать коров в деревню. Когда тот скрылся из виду, Деметрио запер на замок все ставни, двери и выехал в поле. Он е^ал на своем гнедом по только что вспаханному полю, униженный и одинокий.

Когда он подскакал к гасиенде, уже светало. Он остановился у скотного двора и, приподнявшись на стременах, крикнул. Из дома выскочил управляющий с ружьем и метнулся в поле. На втором этаже приоткрылось окно.

К Деметрио подошел, опустив голову, индеец-арендатор Печально, тихим голосом он проговорил:

— Я вам хотел сказать, дон Деметрио...

— Молчи, ты, навоз! С тобой говорить нечего... Ты... Раб — вот ты кто!

Он вдруг как бы успокоился и положил руку на плечо индейца.

— А почему, приятель?

Тот не отвечал, и видно было, как он дрожит.

Потом Деметрио сказал властно:

— Я хочу, чтобы ты ее привел. Нет, не приводи. Принеси платья, которые я ей дал, я заработал их! Слышишь? Или нет. Оставь их ей, пусть прикрывает свое поганое тело!

Он дал коню шпоры и хлопнул за собой створкой ворот... Перевела с испанского Р. САШИНА

16