Вокруг света 1966-11, страница 79

Часам к трем я оказалась на мосту Сольф&рикэ. Там я увидела немецкого офицера. Он был один. Я подъехала к нему. Сошла. Офицер стоял, облокотившись на парапет, смотрел на Сену, на Нотр-Дам, на рыболовов. Между мной и немцем очутился мальчуган — как раз в тот момент, когда я полезла в сумочку за пистолетом. Я сказала ему: «Иди, малыш, иди отсюда...» Видно, лицо у меня было такое, что он, не удивившись, побежал дальше. Тогда я достала пистолет, подняла руку к голове немца и выстрелила, раз и еще раз. Он упал, как надломанная кукла, без вскрика. Никто из прохожих тоже не крикнул, хотя народу было доеольно много, — слишком часто стреляли тогда на улицах; все смотрели не на меня, а на валявшегося офицера, потому что в глубине души даже самые робкие ждали этих выстрелов. Наверно, тогда самым важным было показать всем, что это можно и нужно делать. Я отстегнула у немца кобуру, положила ее вместе со своим пистолетом в сумочку, снова села на велосипед и поехала. На мгновенье мне даже показалось, что все обойдется.

Когда я подъезжала к вокзалу Орсэ, сзади послышался шум машины. В то время на парижских улицах почти не было машин, а те, что ездили, передвигались на газогене, так что грохот от них стоял неимоверный. Для нас, подпольщиков, шум этих моторов был грохотом колесницы смерти — ведь это могла быть только полиция, немецкая или французская, фашистская. Раздался скрип тормозов, и страшный удар отшвырнул меня на мостовую, сумочка грохнулась рядом, и оба пистолета выпали наружу. Я схватила один из них и поднесла к виску. Теперь уже не спастись, и я боялась, что вдруг заговорю под пыткой. Но у меня ногой выбили пистолет и скрутили руки за спиной. Тот, кто задержал меня, оказался одним из главарей версальской милиции ¹. Он видел, как я стреляла, но. хотя и был вооружен, не решился сразу подойти, а ждал, пока я поеду, чтобы придавить меня, ничем уже не рискуя. На меня надели наручники и повезли прямо в гестапо.

В холле особняка на рю Соссэ висело длинное зеркало. Когда

Фашистская милиция, набранная из предателей-французов. — Прим. авт.

я увидела себя в наручниках, с окровавленным лицом, то сразу вспомнила лица наших товарищей на «красных афишах» — тех плакатах, что фашисты вывешивали для устрашения населения.

Дальше начинается особая история. Это история моей жизни в странном мире, который назывался гестапо. История, которую я так никогда не смогла как следует рассказать, да о которой и не люблю вспоминать.

В случае ареста товарищи советовали не выкручиваться — «так вы только запутаетесь», лучше говорить: «Я ничего не знаю». Женщины в камере рассказывали мне потом, что я даже в бреду повторяла: «Я ничего не знаю». Я настолько убедила в этом самое себя, что под конец допросов кричала: «Вы же видите, как мне больно, если бы я знала что-нибудь, я бы сказала!»

Хуже собственных мучений было то, что они схватили одного паренька из моей группы — совсем еще мальчика. Он застрелил немецкого солдата. Гестаповцы пытали его при мне, заставляя сознаться, что он меня знает. Они выворачивали ему ноги, а он смотрел на меня, как взрослый мужчина, и молчал, и его глаза умоляли меня тоже молчать. Офицер, который нас допрашивал, иезуитски обращался ко мне: «Что, разве вы не любите детей, мадам?» Он называл меня «мадам». Потом они забили мальчика до смерти и выставили его труп для обозрения.

Во время допросов в парке пел дрозд. В перерывах гестаповцы ставили пластинку с Пятым бранденбургским концертом. После мне казалось, что я уже никогда не смогу слушать Баха.

Я твердо держалась версии, что убила офицера по собственной инициативе, что у меня не было никакого задания и я хотела лишь отомстить за смерть своего жениха. Немцы было поверили тому, что я не имею отношения к Сопротивлению, но в это время гестапо разыскало полицейского, у которого мы отобрали пистолет в Булонском лесу, — пистолет этот был у меня в сумочке. Он тут же опознал меня: «Да, это она заправляла там всеми, на ней еще была красная кофта». И все началось сначала — допросы, пытки; мой расстрел перенесли. Так мне удалось дожить до Освобождения, и с первых же часов я кинула*"!- без оглядки в бой.

Перевел с французского JVI. МАРИКОВ

«Бог так мы плыли и плыли, и, обогнув выступ берега, мы увидели на суше впереди себя много больших селений. Так мы неожиданно набрели на благодатную землю и владение амазонок».

страну Корицы

...21 февраля 1541 года. В городе Кито, нынешней столице Эквадора, _i царит небывалое оживление. Звон а оружия, ржание лошадей, крики j мулов... В далекий и неведомый . путь отправляется большой испан-I ский отряд. Шествие открывают около двухсот всадников в тяже

лых металлических нагрудниках и шлемах, на сильных, упитанных - лошадях в пестро разукрашенной ! сбруе. Затем идут солдаты с пиками, алебардами, мушкетами и арбалетами. За ними длинной вереницей тянутся носилыцики-ин-дейцы из «дружественных», то есть покоренных, племен. Впрочем, на всякий случай «дружественные» индейцы попарно связаны друг с другом. Следом в оковах бредут негры-рабы с самым тяжелым грузом — палатками, котлами для приготовления пищи, солью. В хвосте колонны в тучах пыли медленно движется огромное стадо

77