Вокруг света 1966-11, страница 9

Изба была полуразрушена, но узел связи, или, проще говоря, Василий Самохвалов, лежащий на полу с телефоном, продолжал работать.

— Олень! Олень! Ты меня слышишь? — надрывался связист, силясь перекричать смертный грохот бомбежки. — Я — Озеро Дайте Цусиму, дайте Цусиму!..

- В деревне Кутино Самохвалов держал связь, когда на улице появились три фашистских танка, а автоматчики противника показались на околице. Изба, в которой сидел Самохвалов, загорелась. Но по-прежнему в углу горницы, под иконами, сидел человек, который называл себя «Енисеем» и сорванным, хриплым голосом выкрикивал какие-то цифры, ориентиры.

Потом «Енисей» прекратил существование, и Самохвалов под огнем огородами пробрался в ближний лес. Он шел, навьючив на себя два телефонных аппарата, коммутатор, катушку с штабным кабелем и еще кое-какое имущество.

Начальник направления явился к своему командиру Кирюшину обессиленный, охрипший так, что совсем не мог говорить, и шепотом доложил о своем прибытии.

В эту минуту Василий Самохвалов был по-насто-ящему счастлив, как бывает счастлив человек, который знает, что он честно выполнил долг и отлично сделал работу, которую сам любит. А двадцатидвухлетний Самохвалов как раз относился к числу тех людей, которые бесконечно любят свое дело.

Еше подростком он пристрастился к телефону и телеграфу. Стал мастером конторы связи в Курске, преподавал электротехнику, ремонтировал аппараты, коммутаторы и все это делал с увлечением.

Семнадцать девушек работали в одну смену на телефонной станции И когда Самохвалов звонил с линии после очередного ремонта, все телефонистки узнавали его по голосу, весело откликались и включали Васю в сеть.

Провода, согретые теплом человеческих голосов, тянулись через весь город и дальше, в сельсоветы, машинно-тракторные станции, на аэродром. Сотни людей разговаривали одновременно по телефону: давали какие-то распоряжения, вызывали врача к больному, передавали сводки о посеве свеклы, уславливались о свидании, узнавали о прибытии самолета. Большая жизнь текла по этим проводам, и Самохвалову было радостно знать, что слышимость хорошая, что сеть работает нормально и никто не жалуется на перебои.

Вот так же и на фронте — старший сержант Василий Самохвалов радовался каждый раз, когда ему удавалось быстро наладить связь, исправить линию, помочь своему командиру, сидящему в штабе за картой, стать дальнозорким, осведомленным.

Все это был творческий труд, несущий удовлетворение мастеру Думал ли когда-нибудь Самохвалов, что ему придется разрушать связь, резать провода, омертвлять их?..

После жестокого боя кавалерийский полк, в котором служил Самохвалов, прорвался к линии железной дороги, ведущей к Вязьме. Это было в дни рейда конников по тылам врага. Вдоль полотна шагали телеграфные столбы — вражеская линия связи, которую нужно было вывести из строя во что бы то ни стало.

Самохвалов и его помощник сержант Сергей Иванов подъехали к железнодорожному полотну на рас

свете, оба верхом. Сергей Иванов, помимо всего прочего, был вооружен пилой и топором.

Столбы не были врыты в землю, их нарастили на обрубки рельсов, так что пилить столб было очень неудобно — трудно дотянуться пилой до бревна.

Фашисты заметили разведчиков и открыли огонь из пулемета Сквозь гулкое гудение проводов доносился посвист пуль, несколько пуль впились в столб. Но Самохвалов и Иванов пилили, вытянув затекшие руки над головами, со спокойной деловитостью, будто дело происходило не на виду у противника и не под огнем, а где-нибудь на стройке колхозной школы, будто Самохвалов с помощником не связисты, а заправские плотники.

Столб завалился в сторону железнодорожной насыпи. Он повис наклонно на туго натянутых проводах, которые по-прежнему гудели, продолжая жить.

Самохвалов залез на рельсовую подпорку столба, достал клинок и, стоя на срезе, пытался клинком перерубить провод. Проволока звенела под ударами, но поддавалась с трудом. Ему удалось перерубить два провода, оставалось еще десять.

Тогда Самохвалов и Иванов ухватились руками за провода и повисли на них, пытаясь сдвинуть столб с места и повалить его на землю, но безуспешно. На помощь подошел Кирюшин, командир Самохвалова, и работу продолжали втроем.

Самохвалов заткнул топор за пояс, сел на телеграфный столб верхом и полез по нему к гудящим проводам, не обращая внимания на пулеметный огонь. Первый раз он ударил топором по изолятору довольно неуверенно. Как-то не поднималась рука бить по фарфоровым чашечкам, которые он привык беречь. Он рубил провода, балансируя на скользком, неустойчивом бревне, и подбирался к верхушке столба Одна пуля впилась в столб рядом с кистью руки, другая — выше головы, но удача, видимо, в тот день была заодно с Самохваловым.

Вот уже осталось только два провода. Самохвалов понимал, что перерубить последний провод не так-то просто. Тяжелый столб, коюрый сейчас пружинит, потому что провода тянут его в разные стороны, не просто рухнет на землю, а еще сделает в воздухе какой-то выверт. Но выбора не было, и Самохвалов ударил топором по туго натянутому проводу.

Провод лопнул, столб подпрыгнул, дернулся в сторону и, наконец, упал.

Самохвалова швырнуло со столба за рельсы, он больно ударился о насыпь, и Кирюшин помог ему прийти в себя, встать на ноги и выпутаться из проводов. Самохвалов посмотрел на дело рук своих — спиленный столб, вялые, уже безмолвные провода, битые куски фарфора на земле.

И в эту минуту он опять был по-настоящему горд, как бывает доволен человек, который знает, что хорошо сделал свою работу, хотя на этот раз Самохвалов ничего не строил, а только разрушал.

Самохвалов дошел до коня, который ждал его в укрытии Он вдел ногу в стремя, но сам взобраться на лошадь не мог — не хватило сил. Коновод Василий Прокопьев помог Самохвалову сесть в седло, и конники поспешили в лес к своим.

Волоколамское направление

Василий Самохвалов был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени.