Вокруг света 1967-04, страница 68

«Надежде» неожиданно протухла пресная вода, и пополнить запасы было негде... «Сатана предупреждает», — не прекращались слухи...

А может быть, действительно повернуть корабли?

Ван Ноорт встал и вышел на палубу. Крутой ветер вздувал огромные паруса «Морица». Нет. Обратного пути уже не будет.

Через несколько дней флотилия подошла к африканскому острову Принсипи. Там пришельцев дружелюбно встретили португальцы и пригласили в гости. Но стоило отряду голландцев отойти подальше в глубь острова, как на них набросились сидевшие в засаде португальские солдаты и через несколько минут перебили всех до единого.

Взбешенный адмирал посылает еще один отряд — самых надежных воинов. Но силы были неравны — и еще двадцать голландцев остались лежать под палящим африканским солнцем. Обстреляв из корабельных пушек какую-то африканскую деревушку, ван Ноорт отошел от Принсипи.

Это был страшный удар по экспедиции — погибли лучшие моряки, погиб младший брат и верный помощник адмирала Корнелис... Теперь только неслыханная удача могла провести корабли через безбрежный океан, открыть среди скал узкий пролив и вывести эскадру незнакомыми и опасными водами в Южное море. Именно удача, ибо искусный поводырь адмирала — лоцман Меллиш, плававший с самим Кэвендишем, — тоже остался на прибрежном песке Принсипи...

И начались томительные месяцы скитаний по пустынным океанским просторам — а нужно было спешить, чтобы обязательно успеть к Магелланову проливу летом. Корабли подходили к бразильскому берегу, беспомощно, словно слепые котята, тыкались в изобилующие рифами бухты, моряки высаживались на берег в тщетной попытке запастись продовольствием, гибли в постоянных стычках, страдали от цинги и с ужасом ждали начала зимы.

Никто не знал здешних вод, течений, якорных стоянок, мест,

УСАХ.,^

где можно плыть спокойно, не ожидая вражеских фрегатов, а где нужно держать зажженные фитили у заряженных пушек... Гибель Меллиша чувствовалась во всем.

На палубе было неспокойно — моряки роптали. Они разуверились в таланте своего адмирала, они не верили в свою удачу, а самые отчаянные требовали повернуть корабли. Ван Ноорт сутками не смыкал глаз, держа всегда при себе заряженные пистолеты. Он тоже сомневался в успехе, но готов был скорее сжечь корабли, чем повернуть их обратно.

Прошло еще немного времени — и моряки подняли бунт. Но ван Ноорт уже был готов к нему. Верные адмиралу люди быстро обезоружили бунтовщиков. Приговор был скор и выдержан «в лучших традициях» того времени: одних — на рею, других — под плети, вымоченные для убедительности в соленой морской воде. Одного матроса адмирал приказал пригвоздить к мачте...

В конце октября корабли Но-орта подошли к бухте Пуэрто-Десеадо, открытой еще Кэвендишем. Адмирал приказал произвести разведку — и голландцы и на этот раз попали в западню...

Уже не хватало людей, чтобы управлять всеми четырьмя кораблями, и один корабль пришлось сжечь. Бушевали бури, словно нитки, рвались якорные цепи, исчезали в пучине якоря, то и дело вспыхивали раздоры в команде. Но ван Ноорт упрямо шел к своей цели.

И 25 ноября, через пятнадцать месяцев плавания, эскадре удалось, наконец, войти в долгожданный Магелланов пролив.

Ван Ноорт принимает решение, а вице-адмирал умирает не той смертью, которая подстерегала его

С высоких крутых скал срывались обжигающие ледяные ветры, сутками шли дожди с мокрым снегом. В устьях рек лежал бурый лед, который, казалось, круглый год не тает. По-прежнему свирепствовали голод и цинга, не всегда удавалось отыскать пресную воду, ураганы не давали пристать к берегу.

Однажды матросы нашли ка-кое-то дерево, кора и листья

которого» помогали против цинги. Но когда кончились запасы коры и листьев, мучения стали совсем невыносимыми. Пристав к берегу, моряки сделали отвар из коры другого дерева, но у рискнувших выпить его «помрачился разум». Правда, через несколько дней «безумие покинуло несчастных», но больше никто не осмелился прикасаться к растениям этого «берега дьявола».

Наступил новый год, а с ним — новый, XVII, век. Эскадра все еще шла нескончаемым проливом. Надежда на успех уже давно покинула команду — и ван Ноорт ожидал нового бунта: многие верные ему люди полегли в стычках с португальцами, погибли от голода и цинги, остальные, как казалось подозрительному адмиралу, стали что-то слишком часто якшаться с людьми вице-адмирала Клааса. А ван Ноорт давно уже приглядывался к нему, аккуратно суммируя про себя все его недостатки и прегрешения. Разве не с корабля Клааса бежали в Ла-Мащне дезертиры? Не на него ли доносили верные ван Ноорту офицеры, что Клаас не выполняет многие приказы адмирала? А ведь еще перед отплытием Клаас торжественно поклялся строго и неукоснительно соблюдать «Уложения и инструкции», повелевающие всегда и во всем подчиняться адмиралу. И ван Ноорт решил действовать.

...Трудно сказать, замышлял ли Клаас что-нибудь против своего адмирала или просто ван Ноорт решил удалить соперника, но теперь второму лицу в экспедиции предстояло на деле убедиться в том, что дорога за пряностями и славой для многих может быть последней...

Клаас был схвачен и приведен на борт «Морица». Здесь к этому времени уже собрался должным образом подготовленный военный совет. Судьи из числа близких к адмиралу офицеров зачитали обвиняемому пространный протокол. Клаас обвинялся в нарушении клятвы, данной перед отплытием, и в подстрекательстве к мятежу.

Обвиняемый молча выслушал судей. Ему было разрешено сказать последнее слово, и это слово было беспристрастно выслушано высоким судом. Что говорил Клаас? Каялся или обвинял? Молил о пощаде или проклинал?.. Известен лишь сам