Вокруг света 1967-06, страница 71

наше внимание на аккуратно наклеенный паспорт конголезского каменщика Эмманюэля Узонго. Ее наманикюренный бледный палец с обручальным кольцом задерживается на темном пятне: «Это кровь». Затем скользит к наклеенной под паспортом фотографии. На дороге в джунглях лежит труп: «Его пристрелили, сказал мой муж». Справка и фото убитого обрамлены рамкой из черных заштрихованных человечков: «Зигфрид обожает рисовать, это его хобби».

— Скажите, фрау Мюллер, здесь, в Лангене, есть люди, которые недолюбливают вас в связи с деятельностью вашего мужа?

— О боже, конечно, есть и такие. Но, к счастью, большинство к нам очень хорошо относится. Ведь мы уже давно живем в Лангене. Многие обращаются к моему мужу по-дружески: Ко-Мю — это сокращенно от Конго-Мюллер.

Жена убийцы убеждена, что ее муж герой. И как еще одно доказательство, она показывает нам две его медали и грамоты, полученные в период службы во вспомогательных отрядах американских вооруженных сил в Германии. Затем она вдруг вскакивает и приносит из соседней комнаты письмо. Ее муж после публикаций его фотографий и репортажей о нем в журналах получал, к сожалению, и угрожающие письма. Одна женщина из Гамбурга писала ему: «Конго-Мюллер, я надеюсь, что в тебя скоро попадет стрела африканца». (Для нас примечательно, что ни один из западногерманских журналов не опубликовал это письмо.)

Когда мы к удовольствию жены убийцы расплачивались наличными за фотографии, она, скромно потупив взор, задала самый важный для нас вопрос: «Нет ли у вас желания повидаться с моим мужем?»

У нас было такое желание.

Через несколько дней после возвращения Мюллера мы сидели в фешенебельном ресторане, уплетая нежную лососину и жаркое из косули, и Ко-Мю самодовольно рассказывал, как ему «достается» от международной прессы. Он вытащил из бумажника несколько фотографий — Зигфрид в полном боевом гблаиении перед весьма экзотическим кустарником.

— О, последние фотографии из Конго?

— Да нет — это снято совсем недавно, в Париже. У ЮПИ¹,— засмеялся он, — не было моих фотографий. Ну вот, они меня поставили перед каким-то кустом в Булонском лесу и щелкнули, ха-ха!

— Военная форма у вас была с собой?

— Конечно. Я офицер. Никогда не знаешь, что может приключиться. Форма всегда должна быть при себе.

Быстренько прикинув в уме свои ресурсы, мы предлагаем за интервью в «цивильном варианте» половину запланированной нами для этой цели суммы. А уж «двойную оплату», то есть полностью ту сумму, которая планировалась нз оплату Мюллеру, мы готовы уплатить только за «военизированный вариант». Ответ не заставил себя ждать — перекинувшись коротким взглядом с женой, Мюллер отчеканил: «В военной форме!»

Мюллер явился в ателье в пятнистом комбинезоне парашютиста. Звезда, «шпалы» и меч — знаки различия конголезского майора — украшали его погоны. Аксельбанты, положенные, собственно, лишь к парадному мундиру, кокетливо дополняли этот впечатляющий наряд. «Я являюсь воином свободного Запада». Пояс сделан из полотна: «Кожа очень быстро покрывается плесенью в тропиках». Блестящая массивная пряжка из латуни. На груди «Железный крест» первого класса — со свастикой. На ногах высокие американские ботинки со шнуровкой, на немыслимо толстой нейлоновой подметке: «Очень хороши против змей, скорпионов и прочих гадов». А во время одной из пауз он сказал режиссеру, балагуря: «Если я вам наступлю своей подошвой на живот. то, будьте уверены, вы быстренько выпустите воздух, ха-ха!»

«Одежда делает человека», — гласит весьма сомнительная поговорка. Но в данном случае одежда действительно сделала нам Конго-Мюллера. Расстаться с далеко не импозантным, средненьким «штафиркой», каким выглядел Мюллер в ресторане, и вновь увидеть его марширующим

¹ ЮПИ — американское агентство Юнайтед Пресс Интернейшнл. — Прим. ред.

по ателье в военной форме — это был этюд редкой впечатляющей силы.

Поразительная метаморфоза: его улыбочка, которая при обычном гражданском костюме выглядит скорее как проявление неловкости или смущения, становится вдруг хищной, опасной, а в глазах появляются коварные огоньки. В процессе интервью у нас часто возникало ощущение, что самый запах надетого Мюллером обмундирования действует на него возбуждающе, напоминая об «операциях» в Конго, о всех этих «мы их прикончили» и «мы их умиротворили».

Итак, «операция» началась точно в намеченное время, минута в минуту.

Когда Конго-Мюллер переступил порог ателье, камеры уже бесшумно работали и микрофоны были включены. Мюллер несколько ошеломленно посмотрел на обе нацеленные на него камеры, на оператора, прищурился от непривычно яркого света. Большое впечатление на него должен был произвести «режиссер», действовавший по типичному западному образцу: Хайновски, рыча, носился по студии, отдавал бесчисленные распоряжения, все перед ним дрожали. Конго-Мюллер тоже сразу же попал под командование режиссера. «Садитесь на этот стул», «Так!», «Голову чуть левее!», «Смотреть в объектив!» — команды следовали одна за другой, и Мюллер, привычный к их языку, выполнял их немедленно и беспрекословно.

Когда в ателье установилась тишина — хорошо организованная тишина, — мы, дав «майору» возможность потомиться, задаем первый вопрос. Он был не совсем по теме интервью: перед дуэлью у микрофона Мюллеру надлежало решить, какой напиток он предпочитает. Ему был предоставлен довольно широкий ассортимент — минеральная вода, кока-кола, чай, кофе, коньяк, виски, водка и «Перно» стояли наготове, как признаки подчеркнутого внимания к гостю, которому предстоит долгая съемка.

С лунатической уверенностью Мюллер, почти не глядя, ухватился за свое «Перно». Разумеется, мы знали, что он должен быть неравнодушен к этой крепкой анисовой водке: ведь «Перно», слегка разбавленное содовой, — издавна традиционное питье во всех колониальных войсках. В течение четырехчасового интервью

69