Вокруг света 1967-06, страница 72

содержимое бутылки заметно поубавилось. Когда у Мюллера начал заплетаться язык и звукооператор умоляюще посмотрел на режиссера, в интервью последовал совершенно естественный вопрос об отношении Мюллера к алкоголю. Ответ Мюллера перед камерой был весьма выразителен: да, в Конго он привык к пьянству. Колоритный штрих в общей картине. И тем не менее, когда «Перно» в бутылке оставалось уже на донышке, Мюллер полностью отдавал себе отчет в том, что он говорит.

Мюллеру дали микрофон. Другой микрофон был у Герхарда Шоймана.

Дуэль началась.

Целый год готовились мы к этому четырехчасовому разговору. Были продуманы сотни вопросов. Более половины из них остались незаданными, так как разговор пошел своим путем. Его неожиданные повороты открывали новые возможности, и многие из подготовленных вопросов оказались попросту ненужными.

В диалоге пришлось прежде всего следить за тем, чтобы обращенные к Мюллеру вопросы были достаточно привычны для него по фразеологии, дабы не вызвать у него подозрений. С другой стороны, наша профессиональная гордость не позволяла нам прибегать к формулировкам и выражениям, несвойственным социалистической прессе.

Главная трудность в интервью состояла в следующем: мы знали, пожалуй, «слишком много» о предмете разговора. Пару раз у Мюллера вспыхивало подозрение: откуда, например, спрашивающий знает столько немецких имен из «Команды-52»?

Задача состояла в том, чтобы задать вопрос в другой редакции и в другой связи, порой используя эффект неожиданности.

В течение всей «кинооперации» мы твердо удерживали инициативу в своих руках. А Мюллер сидел на своем стуле с выражением готовности отвечать на все вопросы. «Теоретическая» подготовка, проведенная до встречи в ателье, полностью оправдала себя: мы смогли дать понять этому воинствующему антикоммунисту, что в нас он впервые нашел собеседников, которые принима

ют его всерьез и отводят ему достойное, отвечающее его собственным представлениям место в обществе. Наконец-то он получил возможность откровенно изложить свою «идеологию» перед микрофоном, наконец-то он мог с чувством собственного достоинства предстать перед объективом камеры в качестве убежденного «воина свободного Запада»!

Из первой беседы в ресторане мы узнали, что самолюбие Мюллера было задето, когда западногерманское телевидение из политических соображений представило его зрителям как «одиночную фигуру», «побочное явление» и т. п. «Я ведь говорил в интервью по телевидению совсем другое!» — жаловался он нам. Но в монтажной мюнхенской телестудии все «идеологические высказывания» Мюллера пали жертвой редакторских ножниц. Цензура в западногерманских центрах пропаганды не может допустить, чтобы Мюллер упоминал о своих связях с офицерами бундесвера и с американскими генералами или о благодарственном письме, полученном от Франца-Йозефа Штрауса. Мюллер не имел, таким образом, возможности развернуться полностью. Мы великодушно предоставили ему эту возможность. Порой уже казалось, что он жаждет именно тех вопросов, которые мы для него наметили. Мы, собственно, лишь компенсировали в своем интервью то, что «упустили» наши западногерманские коллеги.

Разумеется, по словам Мюллера, все протекало в Конго исключительно мирно и более или менее безобидно. Убивать, собственно, не приходилось «ни разу». (Мюллер: «Честно говоря, в этом просто не было необходимости!»)

В этом месте мы позволим себе прервать рассказ об интервью с Мюллером, чтобы дополнить его высказывания магнитофонной записью, сделанной в Конго, непосредственно на месте преступления.

МЮЛЛЕР: Я думаю, человек семнадцать в этой атаке мы ухлопали.

— ...Лейтенант Лоув взял «джип» с тремя солдатами, и за короткое время они уложили человек сорок.

— ...Чтобы наша команда брала в плен раненых? Такого не бывало. Здесь только убивают.

— ...Здесь никогда не знаешь точно, противник ли это, или просто беженец, или, скажем, чело-

*

век вышел посмотреть, куда подевалась его зубная щетка. Это было неясно. И для ясности мы зго уложили.

— ...Да, жестокое обращение здесь необходимо. Ну, скажем, допрашиваешь кого-то. Обязательно надо дать ему как следует. Иначе не выбьешь правду. А после того как выбьешь, что дальше делать? Ведь он повстанец, а повстанец вообще стоит вне закона — и его расстреливают. Это абсолютно естественно. Вообще-то здесь незачем брать в плен, но если уж случается, то частенько разделывают по частям. Сначала отрубают правую ногу, потом левую...

Лейтенант Маци, подчиненный Мюллера, оказывается, вовсе не «вываривал» черепа, а, по словам «майора», всего лишь «обмывал их», вот и все. Конечно, трудно быть точным. Но надо: это так по-прусски. З'ачем болтать и преувеличивать? И Мюллер рассказал нам, что двое журналистов из мюнхенского журнала «Квик», побывавших в Конго, действительно хотели захватить с собой по черепу в качестве сувенира. Они сфотографировали лейтенанта, когда он обмывал для них черепа, и — ради сенсации, чтобы пощекотать нервы читателей, — дали под фотографией подпись: «Головы хорошенько вывариваются». Но в действительности эти головы «всего только» обмывались. Надо быть точным.

...По окончании работы мы распрощались с Зигфридом Фридрихом Генрихом Мюллером довольно быстро. Тем не менее нам хватило времени на то, чтобы заключить с ним самый настоящий, по всем правилам оформленный договор, представляющий нам все права на использование и демонстрацию отснятого материала. И не напрасно...

Вскоре после показа фильма западноберлинская газета «Тагес-шпигель» с желчной злобой попыталась поставить под сомнение подлинность нашей картины, заявив, что «ни один опытный вояка» не стал бы вести себя так, как Мюллер.

Так вот, не кто другой, как «опытнейший» Конго-Мюллер собственноручной подписью подтвердил, что все, что было выше, сделано по всем правилам.

Перевели с немецкого М. ОСИПОВА и Ю. КЛЕМАНОВ

70