Вокруг света 1967-06, страница 73

«НЕ ДАТЬ ЕМУ ПОГИБНУТЬ!»

Мы плыли по морю в Арктике. В современной Арктике с ее мощными ледоколами, самолетами, вертолетами, способными сесть на самую крохотную льдину, надежными рациями, поселками городского типа на ледовых берегах, фермами, парниками, аэродромами и еще тысячью вещей, характерных для нашего Севера 60-х годов XX века.

И новейшими камерами снимали кадры для фильма о полете, катастрофе, поисках и спасении экспедиции Нобиле — об истории исключительной, драматической, несущей в себе так много поучительного и просто по-человечески трогательного.

И вот мы на месте действия.

Парадокс для нас неожиданный: вроде бы в Москве на студии «Мосфильм» силуэт героического «Красина» среди торосов виделся мне яснее, чем теперь, когда я ношусь на вертолете над этими самыми торосами. И, выбирая из них подходящие, такие, которые потом окружат одинокую фигуру с поднятыми руками — Руала Амундсена, прощающегося со своим пилотом, я никак не мог вообразить, что я в самолете Гильбо, а не в смешной стрекозе, к виду которой мы все никак не привыкнем.

На ледоколе нас окружает повседневная организованная суета, если можно так выразиться, налаженный быт. Обыденность. Мы, конечно, знаем, что Север полон необычного: может быть, и сейчас где-то оно происходит. Но не здесь. Не на «Киеве». Наш ледокол делает обычный грузо-пассажирский рейс. Он ведет за собой нефтеналивное судно «Огре».

И вдруг неожиданное, словно бы из кадров собственного фильма, свалилось на нас.

В Арктике судьба людская чаще всего оповещает о себе радиограммой.

Радиограмма была получена в 13 час. 45 мин. с грузового судна «Мета». (Ледокол «Капитан Мелехов» вел его, как мы свою «Огре», где-то на другом конце Карского моря.) На «Мете» тяжело заболел матрос, необходима срочная и сложная операция. Оборудование для такой операции есть только на нашем ледоколе.

14 час. 30 мин. Наш вертолет готов лететь за больным. Но начинается пурга. О посылке вертолета не может быть и речи. Остается одно — двигаться навстречу «Мелехову» и «Мете».

15 час. Идем полным ходом — насколько это позволяет обстановка — на восток. За кормой бьется на буксире «Огре» — ее нельзя оставлять во льдах одну.

Четыре корабля изменили свой маршрут. Сбит напряженный ритм Великого Северного пути. Но иначе нельзя.

Где-то впереди — в одном из маленьких арктических поселков — ждут необходимые им грузы полярники. Но там люди могут ждать, а человек, ожидающий спасения, нет.

В штурманской решают задачу о встрече судов, вышедших из разных точек навстречу друг другу. Задача не простая здесь, во льдах. Мы очень торопимся, но огромное расстояние, сокращается все медленней, а льды по курсу становятся все более мощными. Дело осложняется еще и тем, что наш хирург ушел в отпуск, и сейчас его заменяет совсем молодой врач-педиатр Анатолий Курятов. Он безумно волнуется, и его легко понять. Выбора

нет — оперировать нужно. Это неожиданный экзамен, который можно сдать только на «отлично».

18 час. 30 мин. Анатолий не отходит от радио. Он беспрерывно справляется о состоянии больного. Ему сообщают, что давление уже 70 на 35.

Человек погибает...

Анатолий просит связать его с «Ленинградом», который проводит корабли за сотни миль отсюда — во льдах Охотского моря. Там — настоящий хирург, и пока есть время, нужно срочно взять урок хирургии.

0 час. 35 мин. На экране локатора две светящиеся точки: это «Мелехов» и «Мета».

Мы в географическом центре Карского моря, вокруг только льды и пурга — четыре гиганта собрались здесь, чтобы своими телами оградить человека от беды, страдания и смерти.

1 час. 40 мин. Наступает такая странная всеобъемлющая тишина, что шум моторов, работающих на холостых оборотах, не нарушает ее, а как бы становится ее частью.

В коридоре у операционной собираются люди.

Те, у кого кончилась вахта, становятся на новую — у дверей операционной. Молча ждут. 2 часа. Я иду в радиорубку.

Здесь царит голос. Среди чистоты, сияющей металлом техники, среди машин и безлюдья живет голос без плоти и образа, голос, который издалека руководит операцией. Он советует, требует, повторяет, настаивает. Там, в операционной, этот голос не даст ошибиться руке Анатолия.

3 час. 45 мин. Анатолий, бледный, но спокойный, уходит в штурманскую: операция закончилась. Теперь больного срочно нужно доставить в стационарную клинику. И вот мы снова считаем мили и часы.

6 часов. С самолета сброшена калька с ледовой обстановкой. Она предупреждает, что впереди — мощные скопления льда.

7 часов. Тусклый полярный рассвет застает нас еще в пути. Уже в самой бухте на нас обрушивается шторм. Он мешает пришвартоваться, рвутся толстые стальные тросы, волны сбивают с ног людей. Но вот и это — последнее препятствие — преодолено.

8 час. 37 мин. Десять матросов во главе о судовым врачом, пригибаясь к земле под порывами штормового ветра, несут носилки, прикрытые брезентом. Когда на мол падает волна, матросы с носилками замирают, чтобы через секунду, выждав, идти дальше. Это похоже на вынос раненого с поля боя под непрерывным огнем. Волны обрушиваются на мол то спереди, то сзади, но им не удается настигнуть уходящую от них добычу.

Теперь бой будет продолжен в больнице, бой за человека, который не должен погибнуть.

Всего несколько часов отделяли нас от того момента, когда мы в последний раз занимались своей обычной работой: снимали и спорили, старались «вжиться в тему». Одна лишь ночь. В эту ночь мы стали не только авторами, а словно бы участниками собственного фильма. Жаль лишь, что зритель этого не увидит, ибо камеры в таких случаях не пускаются в ход...

Д. ВИНИЦКИЙ, наш спец. корр.