Вокруг света 1967-06, страница 70

Монтажном столе, останавливая эти сцены, мы всматривались через лупу в лица немцев. Что это были за люди? Мы хотели это знать. Уже доказано: многие из этих убийц получили так называемое гуманитарное образование; они вели дневники и писали стихи, они играли на фортепиано и были милы со своими детьми. Они любили собак. Эти мерзавцы не обидели бы даже божьей коровки.

Среди фотографий Зигфрида Мюллера есть одна, где он сфотографирован, смеющийся, с одним из казненных конголезских патриотов, которому по его приказу отрубили «сначала левую, а затем правую руку». У Мюллера — аттестат об окончании гимназии, он владеет несколькими языками. Его фотоальбомы со вкусом оформлены графически, украшены виньетками и орнаментом. Мюллер немного играет на фортепиано, он большой ценитель Моцарта. К примеру, он знает наизусть начальные такты всех мо-цартовских квартетов. Он балует свою 13-летнюю дочь Марлис, дарит ей шоколад и платья. Он любит свою собаку. И, надо полагать, вполне способен умилиться божьей коровке.

Удастся ли нам поставить этого Мюллера к микрофону и камере? Он только что завершил один из «важнейших этапов» своей жизни, а именно — свою «Операцию Конго». Из дюжины мюллеров вдруг получился единственный и неповторимый Конго-Мюллер, начинавший конкурировать с Джеймсом Бондом и другими идолами западной милитаристской пропаганды.

Таким образом, мы уже хорошо знали Конго-Мюллера еще до того, как впервые увидели его в лицо. Оставалось «смоделировать» всю игру, продумать шаг за шагом все возможные повороты событий, скрупулезно взвесить все шансы «Операции Мюллер».

Исходная позиция: Мюллера, у которого за плечами «важный жизненный этап», посещают кинематографисты, говорящие по-не-мецки. Его операции в Конго уже достаточно широко и разносторонне освещены, отсюда опасность: Мюллер, хорошо знакомый с кухней западной прессы, может спросить: почему мы пришли только сейчас? (Действительно, впоследствии он спросил: «Но ведь события в Конго давно уж исчезли со страниц газет?»)

Наш встречный аргумент: мы готовим большую серию о «сов

ременной войне»; в этой серии наряду с Мюллером выступят и другие авторитеты. Актуальность, следовательно, отодвинулась на задний план. Мюллер — представляли мы — должен почувствовать себя польщенным. Этот аргумент был мотивирован еще и тем, что мы были знакомы с «теоретическими писаниями» Мюллера по его книге «Современный ландскнехт».

Западногерманские пропагандисты внимательно следили за тем, чтобы о Конго-Мюллере не появилось ни единой строчки, которая могла бы придать «герою» и его деяниям политическую окраску и ввести его, так сказать, в политический ландшафт Федеративной Республики.

...На воротах добротного дома № 15 по Фридрихштрассе в городке Ланген (между Франкфур-том-на-Майне и Дармштадтом) мы не обнаружили фамилии «Мюллер». Однако адрес был верен.

Метрах в восьмистах от дома мы установили камеру и микрофон. Мы задавали вопросы, отвечали жители Лангена:

— Вам что-нибудь говорит имя

Конго-Мюллер?

— Конго-Мюллер? Это солдат, он отсюда, из Лангена. Отправился в Конго, там воевал.

— Конго-Мюллер? Конечно слышал о нем. Это... постойте, это человек, который воевал в Конго за этого... как его?.. Да, да, за Чомбе.

— Правильно.

— А теперь я не знаю, куда он делся. По-моему, он все еще живет здесь, в Лангене. Вроде бы собирался во Вьетнам. Помнится, он — или кто другой — набирал людей, чтобы отправиться с ними во Вьетнам.

— А, это Ко-Мю! Живет на Фридрихштрассе, 15. Третий дом отсюда.

— Его девочка ходит мимо нас в школу, а он живет, если пойдете вверх по улице, за высоким домом... Но сейчас его, кажется, нет. Уехал.

И так далее в том же духе. Жители Лангена отлично знают дорогу к Конго-Мюллеру. И охотно показывали ее нам — так же участливо, как показывали бы незнакомцу, где находится почта. Если бы мы задали вопрос, какая марка стирального порошка лучше, возможно бы возник спор,

кто-то высказал бы и свое мнение. Но Mapnfa Конго-Мюллер их не волновала. Она просто зафиксировалась в памяти. Тот, кто годами потребляет с экранов кино и телевизоров бурду из искусственных «героев» типа Джеймса Бонда, оживителя трупов Франкенштейна и чудовища Дракулы, тот и реального Ко-Мю проглатывает как должное и обыденное — без особых размышлений и эмоций.

В доме тестя, владельца небольшой типографии, Мюллер занимает со своей женой Эльфри-дой и дочуркой Эвелин-Марлис целый этаж. Нам открыла дверь блондинка лет сорока, которой, пожалуй, следовало бы несколько больше заботиться о своей фигуре. Жена убийцы.

Она предложила нам пройти в гостиную. Здесь нам и предстал Мюллер, но... пока лишь на фото. Знакомый снимок из Конго — «майор» с захваченными у противника луком и стрелами. Жена очень сожалеет, что мы не застали его дома. «Мой муж отдыхает во Франции». Она идет на кухню приготовить кофе гостям. На столе лежит письмо от Мюллера. Замечаем обратный адрес: Плато Сен-Мишель в Вансе, Приморские Альпы.

Незадолго до того пресса сообщила, что Конго-Мюллер появился на фестивальной премьере французского фильма о легионерах в Индокитае, надев свою конголезскую военную форму и нацепив на грудь «Железный крест» со свастикой. Разразился скандал, который принес Мюллеру новое «паблисити». Позднее мы услышали от него самого, что он стал героем этого скандала по подсказке западногерманских журналистов.

Итак, начинается разговор с женой убийцы: мы хотели бы получить фотографии ее супруга, которые еще не печатались в газетах, — так объяснили мы свое появление. Наша просьба ее явно обрадовала. Она принесла полную фотографий коробку из-под печенья, а кроме того более двадцати фотоальбомов. Спускаются сумерки, жена убийцы включает торшер. Абажур не из человеческой кожи, и сидит перед нами не Ильза Кох, а Эльфрида Мюллер. И все же она чем-то на нее похожа — эдакое новое издание освенцимской надзирательницы в федеральной обложке.

Она кладет на стол фотоальбом «Мятеж в Конго»; обращает

68