Вокруг света 1967-06, страница 8

труднения с продовольствием, они частенько привозили на стройку рыбу, мясо и даже денег не хотели брать. И мы, естественно, в долгу не оставались. Ребята часто бывали в стойбищах с концертами, лекциями, кино возили. Ну, словом, дружно жили. Вот...

И опять шуршат листы:

«1 Мая 1933 года. Сегодня была первая праздничная демонстрация. Все высыпали из изб, землянок и шалашей, собрались на берегу Амура, построились в колонну. Духовой оркестр заиграл марш. В колонне шли тысячи юношей. Кое-где мелькали красные косынки девушек. Вслед за знаменосцами неторопливо шагали нанайцы-охотники. Они несли полосатую шкуру уссурийского тигра, натянутую между двумя шестами».

Владелец дневника был человек, уже взявший у жизни почти шесть десятков лет и все остальное, что в этом возрасте причитается каждому — морщины, седину, недуги. По праздникам на его пиджаке звенели награды, с которыми не стыдно показаться на людях, но постоянно он носил лишь одну — значок почетного строителя Комсомольска. Он видел много разных городов — в расцвете славы, залитые солнцем и в жутком хаосе дымящихся руин. Он видел много городов, но жить согласен лишь в одном.

— Есть города и лучше, кто же спорит? Но... все зависит от точки зрения. Вы приезжаете и смотрите на Комсомольск глазами ленинградца или москвича. Попробуйте взглянуть на него так, как смотрим мы, «— с палубы первого парохода.

Сырая полоса прибрежного песка, цепочка черных изб, часовня и амбары на столбах — от зверя, а дальше, сразу за околицей, таежное болотистое редколесье, Вокруг на согни километров глухомань — лишь крохотные стойбища по берегам затерянных в тайге речушек. И здесь им предстояло жить — приехавшим из Ленинграда, Киева, Москвы, Одессы, Харькова, Ростова... словом, им было с чем сразнить свое новое место жительства.

Село, построенное в прошлом веке, — полсотни полусгнивших изб, палатки на песчаном берегу, землянки-норы да наспех, из чего попало сбитые уродливые шалаши — таким был поначалу городской ансамбль. Понадобился

год массового подвига, чтобы построить 59 бараков.

Первая зима. Она пришла с морозами, еще не виданными большинством приехавших, с буранами и леденящими ветрами. Одежда, за лето истрепанная на лесосеках, грела плохо. Замерз Амур, и встали пароходы, снабжавшие стройку продуктами. Нехватка витаминов открыла путь цинге. Использовав все местные ресурсы, врачи решили вывезти тех, кто заболел, в Хабаровск. Но ехать согласились далеко не все из них.

— Я расскажу вам о Гоменю-ке, — сказал старожил, — его бригада плотников была одной из лучших, В ту зиму...

Андрей ходил на костылях — цинга взяла его железной хваткой.

— Ложись, Андрей, не мучайся.

— А кто бригаде даст работу?

— Ты что, незаменимый, что ли?

—■ Нет. Просто не надо меня заменять. Я пока еще в состоянии.

В конце концов он слег. Парни из бригады по утрам вытаскивали бригадира на солнце. За бешеные деньги добывали в Пермском молоко, как драгоценность, приносили мерзлую картошку. Варили в котелке кедровую хвою и, невзирая на протесты, вливали в обеззубевший Андреев рот зелено-горький, пахнущий смолой отвар.

Врач приказал: Андрея увезти на первой же машине. Какими-то путями он выбил для Гоменю-ка путевку на курорт. Упрямый плотник отказался наотрез:

— Нет, хлопцы, не поеду. Не бойтесь, не помру. Мне здесь курорт не хуже Крыма. Я встану, хлопцы. Скоро.

Ребята уговаривали, спорили, ругались и, истощив все доводы, «давили на сознательность»:

— Путевка ж пропадет, Анд рюха. Врач доставал, старался. Ты думаешь, легко ее достать?

— Пусть отдадут кому-нибудь другому. А я без* курорта поднимусь.

Он оказался прав — и вскоре встал.

Хоть и трудная была зима, <но дело шло.

«1 декабря. Заложена прачечная. В столярном цехе начата устанозка оборудования.

3 декабря. Закончена постройка магазина.

10 декабря. Сдана в эксплуатацию больница. Проводится конкурс на лучший барак.

24 декабря, Вступила в строй баня на сто человек в день.

10 января. Открылась лыжная станция на 5-й линии в шалаше № 18».

Десятки новеньких, с иголочки бараков. Столовая, пекарня, магазины, прачечная, баня, больница, техникум, кинотеатр, газета — все это за год. Могли мы говорить, что город есть? Я думаю, могли. Имели основания. Он получился, может быть, не очень уж красивым — для наэ это был лучший город на земле. Произошла какая-то переоценка ценностей, потеряли значение старые мерки, появились новые эталоны. Мы сравнивали то, что сделали, не с тем, что оставили дома, а с тем, что было здесь же год назад. А главное, мы создали необходимый минимум жилья и получили, наконец, возможность начать строительство завода.

Через тринадцать месяцев после приезда комсомольчане положили первый камень в фундамент первого завода. И с этого момента отдали индустрии города все силы и внимание. Вслед за первым заводом заложили второй. За ним третий, четвертый, десятый... И возле каждого из них вставал поселок. Поселки — Копайгород, Коммунстрой, Брусчатка, Гидрострой, Амуртяжстрой, Амурстальстрой — ширились, росли и на глазах сливались в город, в сплошной жилой массив.

Мой собеседник открыл шкаф — на полках тесными рядами выстроились папки. Он вытащил одну из них, принес на стол и аккуратно развязал тесемки.

— Тут у меня есть любопытные материалы. Я собираю все, что имеет отношение к истории города — прессу, воспоминания пер-востроителей, фотографии. Вот ознакомьтесь-ка...

«Население молодого города росло сказочно быстро. В 1932 году здесь жило 5,9 тысячи человек, в 1934 — 24 тысячи, в 1936 — свыше 50 тысяч, а к пятнадцатилетию Комсомольск насчитывал уже 100 тысяч жителей».

Первостроители по городу шагают, как по биографии — дома и улицы у них неотделимы от истории, от собственной их жизни. Первая школа — здесь Женя Ди-копольцев, Герой Советского Союза, получил аттестат зрелости. Поселок Победа — здесь был первый аэроклуб, в котором Алеша Маресьев впервые взял в руки штурвал самолета.

6