Вокруг света 1967-09, страница 44

^сть много способов снимать фильмы о животных. Вероятно, один из лучших — снарядить группу операторов, скажем, года на два куда-нибудь в тропики, чтобы они там снимали зверей в естественной среде. К сожалению, способ этот слишком дорогостоящий и, если вы не располагаете временем и ресурсами Голливуда, он исключается.

Для таких людей, как я, связанных и временем и средствами, единственный доступный путь — снимать в искусственных условиях. Съемка животных в тропическом лесу влечет за собой такие трудности, которые могут обескуражить даже самого рьяного оператора. Во-первых, диких животных почти невозможно увидеть, и если даже вы их увидите, то скорее всего мельком, когда они исчезают в зарослях. Только чудом можно в нужную минуту оказаться в нужном месте — камера готова к съемке, выдержка рассчитана правильно, фон подходящий, и животное перед вами, занятое чем-то интересным, что будет смотреться на экране. Чтобы не зависеть от чуда, остается одно: поймать нужного зверя и приучить его к неволе. Когда страх перед человеком поумерится, можно начинать работу с животным. В большом, огороженном сетью «павильоне» вы создаете пейзаж, возможно более похожий на естественный, но вместе с тем подходящий и для съемок. Другими словами, поменьше нор, куда бы мог спрятаться оробелый зверек, не слишком густые заросли, чтобы не мешали тени, и так далее. После этого вы помещаете животное в «павильон» и даете ему привыкнуть; на это уходит от одного часа до двух-трех дней.

Разумеется, надо хорошо знать повадки животного, предвидеть, как оно поведет себя в тех или иных условиях. Скажем, если голодная мешетчатая крыса найдет на земле в «павильоне» вдоволь лесных плодов, она поспешит набить ими вместительные защечные мешки, и вид у нее будет такой, словно она поражена тяжелой формой свинки.

Если вы не хотите все свести к ряду скучных кадров, показывающих, как животное бесцельно бродит взад-вперед среди кустов, нужно создать такую обстановку, чтобы «актер» мог действовать или показать «лицом» какую-нибудь свою интересную повадку. Но даже когда обстановка будет создана, вам необходимы еще две

вещи: терпение и удача. Зверь, даже ручной, не актер, ему не втолкуешь, что надо делать. Бывает, животное изо дня в день неделями выполняет какое-то действие, а перед камерой вдруг впадает в панику и отказывается «играть». Когда вы несколько часов под лучами палящего солнца готовили съемку и сталкиваетесь с таким капризом, вам хочется убивать.

Прекрасной иллюстрацией того, что значит снимать животных, служат, на мой взгляд, наши злоключения с водяным оленьком. Это прелестная маленькая антилопа не больше фокстерьера, темно-каштановая шерсть красиво расцвечена белыми полосами и пятнами. Изящный водяной оле-нек исключительно фотогеничен. У него есть интересные особенности. Например, на воле он ведет наполовину водный образ жизни. Почти все время эта маленькая антилопа бродит и плавает в лесных ручьях и речушках, она даже может довольно долго плыть под водой. Еще одна своеобразная черта: оленек обожает улиток и жуков. Для антилоп такие плотоядные повадки большая редкость.

Третья особенность — он чрезвычайно спокоен и его легко приручить. Был случай, когда оленек, доставленный нам через час после поимки, сразу принял пищу из моих рук и позволил мне чесать ему за ушами. Можно было подумать, что он родился в неволе. Это удивительно ручное существо обожало, когда ему чесали голову и живот, и, не скрывая своего удовольствия, пожирало сколько угодно улиток и жуков, только поспевай заготавливать. А когда маленькая антилопа не ела, она занималась тем, что пыталась искупаться в тазу с питьевой водой, где еле-еле — да и то с превеликим трудом — помещалась лишь задняя часть ее туловища.

Чтобы антилопа могла показать свою плотоядность и пристрастие к воде, я оборудовал съемочную площадку, включающую участок речного берега. Заросли располагались так, что наилучшим образом подчеркивали защитную окраску оленька, — здесь уж мы постарались. Однажды утром, когда выдалось безоблачное небо и солнце было в нужном месте, мы отнесли клетку с оленьком на площадку и приготовились выпустить его.

— Я только одного боюсь, — сказал я своей жене Джеки, —

что не смогу заставить его двигаться. Ты же знаешь, какой он тихий... Выйдет на середину площадки и замрет.

— А мы с другой стороны покажем ему улитку или еще что-нибудь, и он пойдет дальше, — предложила Джеки.

— Лишь бы не торчал на месте, как корова на лугу. Мне нужно хоть какое-нибудь движение, — сказал я.

Действительность превзошла все мои ожидания. Как только дверца клетки поднялась, оленек вышел грациозной походкой и нерешительно остановился, держа на весу тонкое копытце. Я нажал спуск кинокамеры, чтобы снять его следующий шаг. Он оказался совершенно непредвиденным. Оленек ракетой промчался через площадку, которую я так тщательно готовил, проскочил через ограждающую сетку, словно ее не было вовсе, и исчез в зарослях по соседству, прежде чем кто-либо из нас успел сдвинуться с места. Мы меньше всего ожидали такого оборота, поэтому реагировали медленно, но, когда мой драгоценный оленек скрылся из виду, я издал вопль, исполненный такого страдания, что все, включая нашего повара Филиппа, бросили свои дела и, как по мановению волшебного жезла, появились на площадке.

— Водяной зверь убежал! — кричал я. — Десять шиллингов тому, кто его поймает!

Моя щедрость возымела немедленное действие. Не прошло и пяти минут, как Филипп, издавая торжествующие вопли своей фельдфебельской глоткой, вынырнул из кустов, прижимая к животу отбивающуюся, брыкающуюся антилопу. Попав снова в клетку, она спокойно воззрилась на нас невинными глазами, словно озадаченная всей этой суматохой. Ласково облизала мою руку, а когда я почесал у нее за ухом, наполовину закрыла глаза и, как обычно, погрузилась в транс. Весь

41