Вокруг света 1967-09, страница 48
Фото автора и А. КЛИМЕНТЬЕВА Одна из польских легенд, например, рассказывает о том, что Мяндаш на пороге своего жилища, где ждет его жена, «дочь человеческая», и дети его, превращается в человека. И когда однажды он не смог обернуться человеком и навсегда убежал в тундру, «то и все дети его, все Мяндаш-парнь, ребятки его, все за ним побежали один за другим. И даже самый маленький, тот, что на коленях у матери был и грудь сосал, и тот встрепенулся, обернулся пыжиком-олененочком, соскочил с коленей матери и туда же, в тундру, за оленями побежал. Вскочила Мяндаш-каб, метнулась, зовет маленького: — К маме, домой поди! Поди к маме, поди! У мамы теплые колени и грудь... А Мяндаш-парнь отвечает ей: — Не могу я вернуться, мама, не могу! Олений зов меня влечет. Жар молодых рогов — мой восторг! Игра пургой — моя радость! И хруст копытец — мое весельство! Не могу я вернуться, не могу вернуться, мама...» И вот на некоторых пермских миниатюрах мы видим человека с головой оленя и ребенка-оленя, сидящего на теплых коленях матери. А сюжет одного изделия, найденного более полувека назад в Чердынском уезде, едва ли не полностью совпадает с сюжетом древнего кольского сказания о том, что шкура убитого оленя, попав в морскую пучину и испытав ряд превращений, на гребне волны возрождается к новой жизни. Волны выносят молодого и прекрасного оленя на берег — тшш И снова начинает Мяндаш свой вечный путь по бескрайней тундре... J0 ЧУ1У |
