Вокруг света 1967-12, страница 33

щались обратно годами. Многие так никогда и не вернулись... Не понимая толком, отчего это происходит, эскимосские племена по всей Арктике были чрезвычайно сильно встревожены неожиданной потерей стольких мужчин, женщин и детей. Но для наших эскимосов, насильно лишенных родины, удар оказался особенно болезненным.

Через несколько лет после того, как закрылась фактория в Форт-Россе, умер шаман нетчилинг-миутов. Перед кончиной он объявил своим соплеменникам, что их земля сделалась обителью смерти и смерть постигнет всякого, кто осмелится здесь остаться. «Тюленьи люди» внимали речам шамана и мотали себе на ус. Вскоре они всем стойбищем направились в окрестности Спенс-Бея (что было для них не столь уж трудным делом: ведь они все время шла по своей собственной, издревле принадлежавшей им земле).

Уроженцы Кейп-Дорсета не пошли на юг вслед за «тюленьими людьми». Идти в Спенс-Бей — значило еще раз сменить место жительства, а на это они уже не могли отважиться. Они остались в Форт-Россе, почти изолированные от внешнего мира. Их контакт с остальными людьми заключался лишь в том, что раз в полгода кто-нибудь из них отправлялся в Спенс-Бей, чтобы обменять меха на продукты и другие необходимые товары. Эти поездки отнюдь не прибавляли им мужества. Проезжая мимо стойбищ нетчилингмиутов, кейпдорсетцы видели собственными глазами, что «тюленьи люди» живут все лучше, ибо к тому времени те стали более искусными трапперами, чем их «учителя».

В 1953 году община уроженцев Кейп-Дорсета состояла примерно из 18 семейств, и, пожалуй, было бы явной иллюзией полагать, что их число оставалось стабильным. Вождь Таколик счел за благо при первой же возможности вместе с семьей перебраться на юг. Его место занял Напачи-Кадлак, муж Сузи. Это был веселый, общительный и добрый человек, но он не обладал достаточной силой, чтобы сплотить свой слабеющий народ.

Уроженцы далекого Кейп-Дорсета приближались теперь к концу своего долгого и мучительного пути. Далеко не каждый день им удавалось убить тюленя, и они умерли бы с голоду, но тут неожиданно к ним пришло спасение: как-то через их стойбище случайно прошла научная экспедиция, которая и сообщила властям о бедственном положении эскимосов.

Так мы узнали обо всем.

И вот теперь, когда мы с вами прошли сквозь длинный, мрачный коридор лет, перелистали страницы рокового прошлого этого народа и узнали жизненную истерию Сузи, мы снова перешагиваем порог залитого слепящим светом школьного класса в Спенс-Бее. Именно здесь, именно сейчас мы, незваные гости, впервые увидели воочию, что мы натворили.

К 1959 году сказались последствия двадцатипятилетнего изгнания: человеческое долготерпение рушилось. Начиналась агония. Сузи, которая во многих отношениях была гораздо сильнее остальных членов этого маленького племени, в то время носила под сердцем четвертого ребенка. Именно тогда ею начало овладевать паническое отвращение к ее погибающему народу...

Сузи увезли в Альберту, в психиатрическую лечебницу. Вот что рассказывал на суде обследовавший Сузи врач: «...Невроз страха... признаки умственного расстройства... упорное нежелание возвращаться в Форт-Росс...»

Мы все, собравшиеся в помещении суда, услышали, как в 1964 году она вновь покинула этот рушащийся вокруг нее мир, но на сей раз — в смирительной рубашке. Во время этого второго пребывания в психиатрической лечебнице Сузи, как гласит история болезни, «вылечили», и осенью она вернулась домой. Домой — это значит в общину, которая к тому времени насчитывала всего-навсего трех женщин, пятерых мужчин и одиннадцать ребятишек: то, что сделали в свое время с Сузи и с остальными Людьми, не поддается быстрому лечению...

6 июля 1965 года в Левеске-Харборе (близ Форт-Росса) навсегда исчезла женщина по имени Сузи. Вместо нее появилось воплощенное безумие, существо, внимающее голосу всевышнего, видящее и слышащее дьявола.

Она сделалась подлинным наказанием для всего племени. Женщина рвала на себе волосы, как буря, налетала на Напачи-Кадлака, и вот уже и он стал сгибаться под натиском безумия. Она вселяла смертельный ужас в души соплеменников, которые и без того уже доживали, можно сказать, последние часы, не в силах более сопротивляться напастям. Она пыталась убить своего младшего ребенка, гонялась за другими детьми, швыряла в них камни, швыряла с не женской, в полном смысле слова, безумной силой. Она посягнула на самую основу жизни племени, пытаясь уничтожить охотничье снаряжение, а без него эскимосам не удалось бы продержаться и двух недель. Разумная жизнь в Левеске-Харборе угасала, реальность уходила в небытие.

Была лишь одна передышка в этом безумии, правда, жалкая и недолгая. У Сузи и Напачи-Кадлака был дешевенький транзисторный магнитофон (в свое время компания снабдила «им эскимосов, чтобы они, находясь в больницах, могли слышать голоса друг друга). Пытаясь отбить очередной приступ безумия, Напачи-Кадлак поставил для Сузи ленту с голосами ее родных, оставшихся в Кейп-Дорсете.

«Я включил магнитофон, и нам вспомнилось то время, когда мы жили в Кейп-Дорсете и были по-настоящему счастливы, и она была в полном порядке, никакого сумасбродства в голове, да и вообще. Она была поистине счастлива тогда...»

Последний, угасающий проблеск...

А несколько часов спустя существо, которое уже больше не было Сузи, металось по стойбищу, угрожая смертью всем и каждому. Оказывается, господь внушил ей. что она должна убивать — только тогда все они станут свободными. (Можно спросить, так уж ли она была безумна?)

Но две женщины, пятеро мужчин и одиннадцать детей из последних сил цеплялись за жизнь. Бежать они не могли: это означало бросить на произвол судьбы все имущество, да к тому же лед взломало и двигаться было невозможно ни по морю, ни по суше. Оставаться в стойбище тоже было нельзя. Ведь этот призрак безумия был человеком из плоти и крови, и притом гораздо сильнее любого из них.

Они делали все, что было в их силах. Они связывали ее, но всякий раз она ухитрялась распутать веревки и ускользнуть. 12 июля, захватив с собой всего лишь две походные палатки и немного вещей, люди бежали по взломанному льду на маленький островок, находящийся в полумиле от стойбища. Там они принялись ждать, надеясь на чудо, на волшебное избавление, вознося молитвы

31