Вокруг света 1968-01, страница 65

даже вели свой «судовой журнал» на банановых листьях.

На архипелаге мне удалось разыскать вождя по имени Тауа, который встречал известного путешественника Уиллиса и даже побывал у него на плоту. Семидесятилетний Уиллис совершил в одиночестве два путешествия: от Перу до Самоа, а затем от Самоа до берегов Австралии.

Тауа рассказывал: — Уиллис выбрал для своего перехода район Тихого океана, где нет регулярных пароходных линий, где властвуют сильные и малоизученные течения. Незадолго до выхода Уиллиса в океан погибла японская рыболовецкая шхуна. Ее отнесло с курса на четыреста миль и выбросило на рифы. Когда я встретил Уилли

са, он был бодр _f и говорил, что сможет совершить еще такой переход. Он очень правильный человек. Он верит, что человек должен искать, все время искать. Счастлив тот, кто не находит покоя. Мы сроднились с морскими просторами. Мы рождаемся, вырастаем и умираем на берегу океана. Здесь мы делаем свой первый и свой последний шаг.

— ПОКУПАЙТЕ НА БЛОШИНОМ РЫНКЕ

Дешевые ботинки, «Ундервуд» выпуска 1890 года, транзистор «Сони» последней марки, настоящий старинный бронзовый подсвечник, сделанный на прошлой неделе на улице Семи Капуцинов, зулусский ассегай и другие ценные вещи можно недорого и притом без лишних разговоров купить и продать на римском Блошином рынке. По воскресеньям полиция не вмешивается в коммерцию — в этот день не нужно лицензий, на торговлю, — и карабинеры присутствуют на Блошином рынке только для порядка.

Фургон для мебели, приткнувшийся у тротуара, возможно, привез на продажу кровать папы Александра Борджиа, а может быть, и подержанный гарнитур из спальни кинозвезды. Bcf всяком случае, грузчики не торопились его разгружать.

Молодой человек, появившийся на рынке в сопровождении элегантно одетой красивой африканки, поначалу не привлек особого внимания — мало ли иностранцев приходит на Блошиный рынок в поисках раритетов?

Громко разговаривая по-английски, они обошли рынок, поприценялись к товарам, постояли у мебельного фургона, отошли чуть в сторону. Тут молодой человек вынул из кармана какую-то табличку и пове-\ сил ее на шею своей спутнице. Зеваки, стоявшие поближе, ахнули: на шее девушки красовалось объявление: «Продается». Немедленно собралась толпа, посыпались вопросы.

Молодой человек (его звали Нанни) бойко рассказал историю своего «товара». Девушку он купил в Африке, в... (тут он произнес какое-то трудно запоминаемое название), «там это в порядке вещей», а теперь, к сожалению, уезжает в Канаду, так что вынужден продать свою рабыню, причем очень недорого.

— Что поделаешь, синьора, приходится продавать, видит бог, не хотелось бы, да что поделаешь... Нет, нет, синьор, она будет полной вашей собственностью, можете с ней делать что угодно, никакой зарплаты, можете даже не кормить. Впрочем, я надеюсь, вы не будете столь жестоки.

Интеллигентного вида юноша возмутился:

— Простите, но это же работорговля!

— Совершенно верно, — отвечал Нанни, — работорговля. Ну и что?

— Но это противоречит...

— Чему?

— Ну, всему... Это возмутительно!..

— Покажите мне параграф в законах, где бы это запрещалось! — отрезал Нанни. — Кто и каким образом может мне помешать продать мою собственность?

— Нечего с ним разговаривать, — вмешался высокий небритый мужчина. — Что так дорого?

— Продается с одеждой. Если хотите, можете ее одеть в любые лохмотья, а одежду продадите.

Небритый мужчина начал энергично торговаться.

Тем временем трое сицилийцев, молниеносно обсудив положение, проверили содержимое своих бумажников, и один из них побежал искать земляков — подзанять.

— 'Скажите, — полюбопытствовала немолодая синьора, — а может она выполнять работу прислуги?

— Конечно, конечно, сударыня, — заверил ее Нанни. — Кроме того, она может учить ваших детей языкам. Она ведь знает английский и французский. Надеюсь, вы будете доброй рабовладелицей. Кстати, вас не смущает это слово?

— Ах, ерунда! — отмахнулась покупательница. — Ведь прислугу теперь днем с огнем не найти...

— Тогда берите.

— Дороговато все-таки, — вздохнула дама.

...Полицейского, стоявшего неподалеку, терзали

сомнения. С одной стороны, вроде ни в какой инструкции ни слова не сказано о том, что торговля рабами в воскресное утро на римском Блошином рынке запрещена. С другой — страж порядка ощущал смутное беспокойство.

Выждав минут двадцать, он все-таки подошел к Нанни и потребовал от него документы на «товар». Наюни показал медицинскую справку. Полицейский отошел. Тут, на его счастье, вдали мелькнул белый китель коллеги, и полицейский кинулся к нему посоветоваться.

За полчаса торговли Нанни успел заключить четыре контракта на общую сумму 680 ть*сяч лир — по крайней мере на скромный «фиат» уже хватало.

Успеху коммерции помешали карабинеры. Они арестовали продавца вместе с его «товаром»... за нарушение общественного порядка.

Тут-то продавец предъявил служебное удостоверение на имя кинорежиссера Нанни Лоя, африканка — студенческий билет римского киноинститута Чентро Спериментале Чинематографико.

Из рукава Нанни Лой вытащил микрофон и крикнул, уже не скрываясь, грузчикам из мебельного фургона:

— Поехали, ребята!

В фургоне, само собой, размещалась телеаппаратура.

...Таков был первый телевизионный репортаж из задуманной Нанни Лоем серии «Наше общество, каким мы его видим».

Сокращенный перевод с чешского В. МОГИЛЕВА

63