Вокруг света 1968-02, страница 42

«Хоро» не всюду теперь встретишь. Молодежь знакомится чаще в клубах, на работе — таково время, ничего не поделаешь.

ЭТУЛИЯ — одно самых южных сел гагаузов в Молдавии. Оно стоит на холмах, изрытых оврагами. За ними поблескивает озеро Кагул — там уже начинается Украина. Днем здесь так же пусто, как и везде: здесь тоже убирают урожай. Черноглазый мальчишка, повстречавшийся мне на улице, ведет показать свинарники. Он хочет показать мне еще и колхозных лошадей. Как и все дети, он ими бредит. Но я уже «выдохся» на свинарнике, где свиней, казалось, неисчислимое множество.

Возвращаемся в село, идем мимо виноградников. Девушки, смахивая пот тыльной стороной руки, быстро-быстро срезают кисти винограда. Мужчины выставляют корзины к дороге, где их в несколько рядов укладывают на машины. Стоял октябрь — месяц ковша. Над винными заводами растекался запах виноградного сусла.

В больших подвалах, где, как огромные киты, лежали буты, колдовали виноделы — знатоки тонких вин, а в каждом дворе над своим небольшим погребком возились его хозяева.

— Подойдите сюда, — позвал нас старик, когда мы проходили мимо.

У гагаузов, как и у молдаван, есть обычай приглашать пробовать готовое вино любого встречного. Старик при мне нацедил из бочки графин красного, как красный янтарь, вина, налил стакан, сказал: «Саалык», — и сам выпил. Когда-то пришельцы опасались хозяев села — оттого и родилась привычка: первый стакан пьет хозяин.

Потом старик налил в тот же стакан мне.

Мне приходилось пить разные вина: я пил еще не добродивший буйный мутноватый толбурел в небольших подвалах, где усесться можно только троим, пробовал и марочные вина, пил вина, про которые говорят, что они выразительны и поэтичны — с «тоном розы», с «тоном грецкого ореха», с «лисьим привкусом». Но, наверное, никогда я не пил вина лучшего, чем приготовил этот старик. Я сказал ему все это.

Старик хитро прищурился, снова сказал: «Саалык». И налил мне второй стакан.

— Что такое «саалык»? — спросил я мальчика.

— Будь здоров! — ответил тот.