Вокруг света 1968-04, страница 29

так и было), то убивали — правда, милосердно, закалывая ассе-гаем, — всех его близких. Воины окружали крааль и уничтожали всех людей, хижины поджигали, а скот угоняли. Он пополнял собой стада вождя, который раздавал часть добычи в награду искателям колдунов и палачам.

Считалось, что даже ни в чем не повинный человек может, сам того не зная, служить орудием какого-нибудь колдуна, а значит, и источником зла для всей общины. Апеллировать к вождю было бесполезно: колдовство считалось таинством, скрытым от взоров непосвященных и доступным одним лишь знахарям.

Внезапно Нобела и ее спутницы замерли и повернулись к Чаке. Затем, искоса поглядывая на него, все они стали принюхиваться по-собачьи, крича: «Мы найдем злых людей повсюду!»

С этими словами они высоко подпрыгнули вверх и, повернувшись в воздухе, опустились на землю лицом к строю. Затем, припав к земле, словно хищники, приготовившиеся к прыжку, и прикрыв глаза от солнца левой рукой, колдуньи уставились на оцепеневшие шеренги.

Нобела пронзительно закричала: «Пойте, люди, пойте, чтобы мы могли обонять сладкое дыхание невинных и вонь изо рта тех, кто замешан в колдовстве!»

Все присутствующие, включая советников, окружавших Чаку, тихо запели, как того требовал обычай. Лишь один вождь не должен был подпевать.

Пять исангома с Нобелой во главе быстро пробежали посередине подковообразного строя и достигли крайней точки дуги, в двухстах ярдах от Чаки. На бегу они подпрыгивали, дико вращали глазами и издавали исступленные крики и вопли. Время от времени искательницы колдунов становились на четвереньки и обнюхивали землю и ноги несчастных людей. Иногда они продвигались вперед ползком, ни на секунду не переставая принюхиваться. Гримасничая и кривляясь, они оглядывали окаменевших воинов, которые, задыхаясь от страха, все же старались не прекращать пение. Время от времени, подобно собакам, идущим по следу, они поворачивали назад, как бы в поисках потерянного запаха, и приподнимали смертоносный хвост гну, словно собираясь ударить им человека в знак того, что «вынюхали» колдуна.

За исангома торжественно шествовали палачи. Муки ожидания порою становились нестерпимыми, но пять искательниц колдунов знали, что настал их час, и не спешили вынести приговор. Они наслаждались зрелищем мук и старались продлить их, насколько было возможно. Только при вторичном обнюхивании каждой шеренги хвосты гну опустятся на давно уже намеченные жертвы.

Нобела довела ужас толпы до предела и, прыгая вдоль внешней шеренги, где начала «вынюхивание», принялась кружиться вокруг мужчины лет пятидесяти с кольцом на голове. Несчастный был, очевидно, зажиточным главой крааля. Глаза его от страха вылезли из орбит, а она все играла с ним, то удаляясь, и тем возбуждая в нем надежду, то возвращаясь на цыпочках назад. Наконец с дьявольским криком она подпрыгнула до самых его плеч и ударила по лицу хвостом гну.

Почти немедленно к нему подскочили с двух сторон палачи и отвели в центр подковы, где он остановился в оцепенении, сохраняя, однако, мужество. Вскоре к нему присоединился другой несчастный, потом третий и четвертый. Это, очевидно, завершило «сбор урожая» во внешних шеренгах, где стояли люди второстепенные. Нобела и ее коллеги выбежали, подпрыгивая в центр подковы и, вытянув указующие персты в сторону жертв, завопили о том, какая участь их ожидает.

Палачам потребовалось минут пять, чтобы покончить с первыми двумя жертвами. Остальные двое глядели на эту процедуру в состоянии полной прострации.

Теперь Нобела занялась советниками и стражами, окружавшими Чаку. Нобела собиралась нанести удар, опираясь на традиции, восходящие к незапамятным временам. Вождю придется подчиниться. Она твердо решила избавиться от военачальников Мдлаки и Мгобози, так как эти честные воины никогда не скрывали своей антипатии к ней, а когда Мгобози «гнал коз» (зулусское выражение, означающее «был пьян»), он даже плевался при упоминании о ней.

Но Чака велел заблаговременно Мдлаке и Мгобози сесть поблизости от его ног и вполголоса предупредил их, чтобы они «просили убежища», как разрешают обычаи, если Нобела «вынюхает» их.

Нобела дрожала от предвкушения новой добычи. С отвратительным визгом, напоминавшим дьявольский смех гиены, все пять знахарок разом подскочили вверх. Нобела с быстротою молнии нанесла направо и налево удары хвостом гну по плечам Мдлаки и Мгобози. Каждая из следовавших вплотную к ней помощниц также ударила одного из них. Потом все пятеро встали вплотную друг к другу, отделив «учуянных» от Чаки. Палачи тут же бросились вперед и схватили обоих военачальников — по четыре пары рук на каждую жертву. Рывком оторвав их от земли, они потащили Мдлаку и Мгобози в сторону от Чаки. Все это заняло три-четыре секунды, и Чака не мог, нарушив обычай племени, вмешаться и спасти своих друзей. Нобела обвела его вокруг пальца, и он затрясся от скрытой ярости, особенно потому, что это чудовище и четыре другие ведьмы выражали свое торжество громким хохотом.

Силач Мгобози и Мдлака были парализованы внезапностью происшедшего. Мгобози первым пришел в себя и со страшной силой ударил ближайшего палача коленом в пах. Тот закричал от боли и выпустил свою жертву. Словно взбесившийся бык, Мгобози боднул следующего в солнечное сплетение, а затем, пользуясь своим огромным превосходством в силе, освободился и от остальных двух. В одно мгновение он схватил тяжелую палицу первого палача, ударил ею по лицу третьего, а секундой позже раскроил череп четвертому. Он бился, как бешеный, и, подобно урагану, ринулся на тех, кто схватил его друга. Он и Мдлака подобрали несколько палиц, бросились к подножию холма, на котором восседал Чака, и приветствовали его возгласами: «Байе-те! Нкоси!» — «Привет тебе, вождь!»

— Вы просите убежища? — обратился к ним Чака.

— Да, отец мой! — ответили оба.

После этого Мгобози сказал еще:

— Если, однако, отец мой прикроет меня сзади, я лучше выйду на бой со всей сворой и умру как воин, который закрывает глаза на доброй циновке из тел врагов. Эта дурная женщина убивает своих противников, а вовсе не тех, кто желает тебе зла.

27