Вокруг света 1968-06, страница 57
«е так давно я провел несколько месяцев в Аргентине и вот там-то встретил Себастьяна. Он был гаучо, южноамериканским эквивалентом североамериканского ковбоя. Как и ковбой, гаучо ныне становится редкостью, так как большинство ферм, а в Аргентине — эстан-сий (поместий), механизируется. Я поехал в Аргентину в силу двух причин: во-первых, мне хотелось отловить некоторых диких животных Аргентины и привезти их в отечественные зоопарки, и, во-вторых, я хотел сделать фильм о животных, об Их жизни в естественных условиях. Одному моему другу принадлежало поместье, находившееся милях в семидесяти от Буэнос-Айреса, в районе, известном своими дикими животными, и когда он пригласил меня на две недели, я принял приглашение с радостью. К сожалению, когда подошло время ехать, у моего друга объявились дела, и он мог лишь отвезти меня в поместье, представить меня там, чтобы затем тотчас вернуться в город. Он встретил меня на маленькой станции и, пока мы тряслись в двухместной коляске по проселку, сказал, что к моему приезду все готово. — Я вас определю к Себастьяну, — сказал он, — и все будет в порядке. — Кто такой Себастьян? — спросил я. — Ну, просто один из наших гаучо, — несколько расплывчато объяснил мой друг. — То, чего он не знает о здешних диких животных, знать и не стоит. Он будет вашим хозяином в мое отсутствие, и вы спрашивайте у него все, что вам надо. После обильного завтрака мой друг предложил мне познакомиться с Себастьяном, и мы, оседлав лошадей, поехали по золотистой траве, блестевшей на солнце, через заросли гигантских — в рост лошади — лопухов. Примерно через полчаса мы подъехали к небольшой эвкалиптовой роще, посередине которой стоял длинный низкий побеленный дом. Большая престарелая собака, лежавшая в пропеченной солнцем пыли, подняла голову и равнодушно залаяла, а потом снова заснула. Мы спешились и привязали лошадей. — Себастьян сам построил этот дом, — сказал мой друг. — Он, наверно, за домом, у него сиеста. Мы обогнули дом. Там, привязанный к двум тонким эвкалиптам, висел огромный гамак, а в нем лежал Себастьян. Сперва он мне показался карликом. Впоследствии я обнаружил, что в нем примерно пять футов и два дюйма, но в огромном гамаке он казался крошечным. Его невероятно мощные и длинные руки свешивались по обе стороны гамака. Они загорели до цвета красного дерева, поверх кожи вилась изморозь белых волос. Лица его не было видно, потому что оно было покрыто черной шляпой, которая ритмично ДЖЕРАЛЬД ДАРРЕЛЛ СЕБАСТфШ поднималась и опускалась, а из-под нее доносился густой устрашающий храп. Мой друг схватил Себастьяна за свисавшую руку и энергично потянул ее, наклонился и изо всех сил прокричал в ухо спавшему: «Себастьян... Себастьян! Проснитесь, у вас гости». Шумное приветствие оказалось совершенно безрезультатным: Себастьян продолжал храпеть. Мой друг взглянул на меня и пожал плечами. — Он всегда так крепко спит, — пояснил он. — Послушайте, беритесь-ка за другую руку и давайте вытряхнем его из гамака. Я взялся за другую руку, и мы посадили спящего. Черная шляпа скатилась, обнаружилось загорелое пухлое лицо с большими закрученными усами, тронутыми никотинным золотом, и парой белоснежных бровей, изогнутых наподобие козлиных рогов. Мой друг схватил его за плечи и потряс, громко выкрикивая его имя, и вдруг под белыми бровями раскрылась пара сердитых черных глаз и сонно посмотрела на нас. Узнав моего друга, Себастьян мучительно заревел и вскочил на ноги. «Сеньор! — завопил он. — Как я рад видеть вас... Ах, простите меня, сеньор, за то, что я спал, как свинья в хлеву... простите, пожалуйста. Я не ожидал вас так рано, а то бы я встретил вас как полагается». Когда мой друг представил меня, он выкрутил мне руку, а потом, обернувшись к дому, заорал: «Мария... Мария!» В ответ на этот бьющий по нервам крик появилась привлекательная женщина лет тридцати. Себастьян с явной гордостью представил ее как свою жену. Затем он стиснул мое плечо своей мощной дланью и серьезно уставился на меня. — Что вы хотите, кофе или мате, сеньор? — спросил он невинным тоном. К счастью, мой друг 54 |
