Вокруг света 1968-06, страница 59

как бы продолжение его руки), он также очень ловко владел ножом и топориком. Последним он мог рассечь спичечную коробку надвое с расстояния в десять шагов. Положительно, Себастьян был не тот человек, с которым следовало бы портить отношения.

По большей части мы с Себастьяном охотились ночью, когда животные, ведущие ночной образ жизни, выходят из своих нор. Вооружившись факелами, мы покидали поместье тотчас после наступления темноты и возвращались обычно где-то между полуночью и двумя часами ночи, добыв два-три экземпляра животных. В этой охоте нам помогал любимый пес Себастьяна, ублюдок очень преклонных годов, зубы которого были съедены до основания. Это животное было превосходной охотничьей собакой, так как если даже оно ловило дичь, причинить ей вред беззубыми челюстями оно не могло. Загнав какого-нибудь зверя, собака давала нам знать, где находится.

В одну из таких ночей я увидел, как велика была сила Себастьяна. Собака обнаружила броненосца. Нас было трое — Себастьян, я и один пеон. Преследуя броненосца, мы с пеоном обогнали Себастьяна, у которого была далеко не спринтерская фигура. Мы с пеоном подбежали к норе в тот самый момент, когда в ней наполовину исчез броненосец. Мы бросились на траву — я схватил броненосца за хвост, а пеон — за задние ноги. Броненосец вонзил длинные когти передних лап в стены норы и закрепился так, словно его залили бетоном. Потом животное вдруг рванулось, и пеон выпустил его ноги. Броненосец протискивался все дальше в нору, и я почувствовал, как хвост выскальзывает из моих рук. В этот момент подоспел тяжело дышавший Себастьян. Он оттолкнул меня, схватил броненосца за хвост, расставил ноги по обе стороны норы и дернул. Полетели комья земли, и броненосец выскочил из норы, как пробка из

бутылки. Одним рывком Себастьян сделал то, с чем не могли справиться двое.

Одним из существ, которое мне хотелось снять, был южноамериканский страус. Подобно своему африканскому кузену он бегает, как скаковая лошадь. Я хотел заснять старинную охоту на страусов. Охотники преследуют страусов верхом и вооружены бо-леадорами. Это оружие состоит из трех деревянных шаров, соединенных довольно длинной веревкой. Их раскручивают над головой и бросают так, чтобы они опутали ноги птицы и повергли ее на землю. Себастьян организовал для меня такую охоту, и я весь последний день снимал ее. Так как в этих кадрах должно было появиться много пеонов, то все они с утра вырядились в свои лучшие костюмы, стараясь перещеголять друг друга. Себастьян сердито обозревал их со своего коня.

— Посмотрите-ка на них, сеньор, — сказал он, презрительно сплевывая. — Все разоделись, сияют как яйца куропатки и возбуждены словно щенки, и все потому, что они думают, будто их глупые рожи будут показывать в кино... Мне противно смотреть* на них.

Но я заметил, что и он тщательно расчесал усы перед началом съемки. Мы провели целый день на палящем солнце, и, отсняв последнюю сцену, все' нуждались в отдыхе — все, кроме Себастьяна, ра зумеется, который, казалось, ни чуточки не устал По дороге, домой он сказал мне, что устраивает про щальный вечер в мою честь, и на нем будут присут ствовать все обитатели поместья. Будет много вина танцев, песен — его глаза сияли, когда он говорил об этом. У меня не хватило духу объяснить ему, что я смертельно устал и хочу спать. Пришлось приглашение принять.

Празднество состоялось в дымной кухне, освещенной дюжиной мерцавших керосиновых ламп. Оркестр состоял из трех гитар и играл очень живо. Нет нужды говорить, что душой общества был Себастьян. Он выпил вина больше всех и все же остался трезв; он играл на гитаре; он пел очень много песен — от вульгарных до патетических; он съел колоссальное количество закусок. Но, кроме всего прочего, он танцевал, танцевал неистовые танцы гаучо с такими прыжками и приседаниями, что дрожали балки под крышей. Шпоры его высекали искры из каменных плит пола.

Мой друг, приехавший за мной из Буэнос-Айреса, появился в середине вечера и присоединился к веселью. Мы сидели в углу, пили вино и наблюдали за пляшущим Себастьяном, а пеоны хлопали в ладоши и одобрительно орали.

— Какая невероятная энергия, — заметил я. — Он работал сегодня больше всех, а теперь никто не может его переплясать.

— Вот что делает с человеком жизнь в пампе! — откликнулся мой Друг. — И все-таки это удивительно для человека его возраста, верно?

//^у — А сколько же ему лет? — спро-

— сил я между прочим.

Мой друг удивленно посмотрел на меня.

— Разве вы не знаете? Примерно через два месяца Себастьяну исполнится девяносто пять.

Перевел с английского Д. ЖУКОВ

56