Вокруг света 1968-07, страница 13

Н С А Ф И Е 6, наш спец. корр.

— Я говорю: работать к нам или как?

Спускаемся. Город исчезает. Где-то впереди сквозь черноту ночи фары выхватывают лес по обе стороны дороги. Лес кончается неожиданно, и впереди открывается площадка: взорванная порода, черная земля вперемешку со снегом, глыбы камня. У котлована вгрызается в грунт экскаватор. Где-то рядом грохочет ковшом другой. Останавливаемся. Почти одновременно темная глыба ковша обрушивает в кузов породу, и МАЗ содрогается. Из темноты появляется девушка, что-то кричит шоферу, достает блокнотик и карандашом делает пометку. Потом поднимает голову. Ей не больше двадцати. Она прячет блокнот, быстро надевает варежки и исчезает в темноте. Еще один ковш породы обрушивается в кузов, и мы разворачиваемся. Меня захватили дерзкая ночная езда, веселый шофер Володя — и я забыл, что хотел остаться на промплощадке...

Начинаются бесконечные рейсы с грунтом от экскаватора до берега озера, к перекрытию. На одном из участков трассы, почти возле озера, МАЗ едва пробивается по колее. Вода. На третьем рейсе, неподалеку от этого места, Володя резко затормозил, вгляделся в темноту и закричал

— Павел Афанасьевич!

Неожиданно из темноты вынырнул низенький человек в тулупе.

— Слушай, там невозможно проехать! Вода проступила! Придумай что-нибудь.

Павел Афанасьевич молча кивнул и исчез.

Некоторое время ехали молча, потом Володя снова засвистел

знакомый веселый мотив. Что это? Привычка? Бравада? Или ему действительно хорошо? Хорошо ездить вот так в ночи, хорошо выжимать из своего МАЗа все, что тот может, проваливаться в колею и кому-то кричать в темноту о все прибывающей воде? Порожний МАЗ опять мчался к экскаватору. Снова та же девушка с блокнотиком и зябнущими руками.

— Надо бы ей костер сделать. Слушай, — неожиданно оживился Володя — Давай правда огонь разведем, а то мерзнет девчонка.

— Конечно.

— Только, понимаешь, не положено это. Она должна отмечать все рейсы, а у костра простоит и пропустить может... А, черт с ним, не пропустит, — махнул он. — Не замерзать же... Пошли!

Мы выбрались из машины. Он подозвал девушку, что-то сказал, та засмеялась. Потом отыскал осколок трубы, вытащил из кабины ведерко с соляркой, налил и поджег. Ветер рванул пламя, и оно загудело...

— Да-ва-ай' — крикнул он девчонке и полез в кабину.

Подъезжая к озеру, в свете фар я снова увидел на дороге человека в тулупе и еще каких-то людей. Павел Афанасьевич жестикулировал, объясняя что-то, а люди уже рыли сток. МАЗ прошел легче,

Молодчина старик... — кивнул Володя и повернулся ко мне. У него было совсем юное лицо. И красивое. Светлое словно. Как-то на перекуре, греясь у костра, я разговорился с одним здоровенным парнем. Парень брюзжал, жаловался, а Володя решил отвлечь нас и сказал, что

летом здесь прекрасно: белые ночи, брусника...

— Да ладно, — пробурчал тот. -Мошкара так зажирает, что свет не мил.

— А где вы увидите такие вот, как теперь, утра, — будто не слыша его, проговорил Володя.

— Да полно болтать-то., утра, — передразнил парень. — Ты померзни, постой на морозе... У-у-тра.

И опять рейс за рейсом о г насыпи к экскаватору, где, встречая нас, улыбается девчонка.

Постепенно привыкая к поворотам, направлениям, я начинаю ориентироваться, вглядываюсь и вижу тысячи огней. Это десятки факелов костров, огни прожекторов стройплощадок, огни семафоров, фары бульдозеров, машин, мотоциклов... И такой маленький среди всех этих огней костер, который зажег Володя. И для меня в атмосфере утра и работы проявляется вдруг что-то такое, что, бывает, ищешь в человеке и не можешь найти. И вот именно в такие часы и минуты среди быстрых кивков и крепких рукопожатий понимаешь, что именно это время — время узнавания, и другого времени нет...

Светает.

ДЕТАЛИ

Оттого, что ненадолго, всего на три-четыре часа день сменяет ночь, природа вокруг кажется более рельефной и одухотворенной. Озеро, полусонное, похожее на огромное, неясных форм животное, ворочаясь, выглянет из-за леса и откроется тебе широкое, обдуваемое ветром. Дорога вынырнет из-за сопки и недолго бояз-

11