Вокруг света 1968-07, страница 28

Странник действительно принял сигнал капитана, исчезли, Альварец снова потянулся к микрофону. И снова тяжелая рука лейтенанта легла ему на плечо.

— Слушай, — сказал он ка-ким-то странным голосом, и юноша с удивлением посмотрел на лейтенанта. Его лицо было угрюмо, челюсти крепко сжаты. — И запомни, что я буду отрицать, что говорил с тобой об этом. Так вот, эта штука действительно посылает сигнал в ответ на просьбу капитана. Ну и что? Что из того, что у этого куска слизи есть чуточку разума? Но он не такой, как мы, он не человек — просто какая-то космическая медуза. Что бы ни говорили эти мудрецы из Совета Единой Вселенной, я ,не собираюсь называть каждый кусок желе своим братом только потому, что ему известна таблица умножения. Давай рассуждать просто: вот наши состояния, роскошная жизнь — и никаких лишений. Ты согласен отказаться от всего этого?

— Н-но, — с трудом выговорил юноша. — Но проблема связи. Она тоже может принести нам целое состояние.

— Не говори глупостей! Ученым понадобится много лет, прежде чем они раскроют секрет космической связи Солнечных Странников. И после этого им понадобится еще больше времени, ^тобы создать аппарат, дублирующий органы связи С-2. А ведь мы даже не знаем, как подействует это лекарство на другого человека, сумеет ли он вступить в контакт с Солнечным Странником. Вполне вероятно, что к тому времени, когда проблема будет полностью решена, у нас будут длинные седые бороды — если не умрем от старости. — Он повернулся и посмотрел прямо в глаза юноши. — Я сам буду говорить с капитаном, а ты только поддержи меня — о кэй?

Альварец заколебался, но ответил наконец:

— О'кэй.

Они вошли в каюту и остановились у дверей под лихорадочным взглядом капитана.

— Жжет, — пробормотал капитан. — Это ваше лекарство жжет мои внутренности. Мне плохо... — Наконец капитану удалось сесть на койке. — Ну? Что случилось? Вы, наверное, все видели? С-2 передал мне, что он свернул свой парус.

— Мне очень жаль, капитан, — сказал Гаррет, глядя прямо в

глаза капитану, — но ничего не произошло. Мы неотрывно следили за Солнечным Странником, но не заметили ничего, даже отдаленно похожего на ответный сигнал. Наоборот, он еще больше развернул свой парус и начал двигаться в сторону — пытается скрыться, очевидно. Но двигается слишком медленно. Животная реакция, несомненно... Низшее животное, инстинктивно пытающееся спастись. У вас просто галлюцинации от лекарства. Верно, Альварец?

Смертельно бледный юноша ответил:

— Совершенно верно, капитан. Мы не заметили никаких признаков разумного поведения у С-2. Весь этот мысленный обмен с Солнечным Странником — просто галлюцинации. Жаль, очень жаль, — и юноша вздохнул.

— Я так и знал, — сказал капитан с горечью в голосе, обес-силенно падая на подушки. — Всего лишь галлюцинации... Ну что ж, идите добывайте свои доллары. Я и так уже помешал вам. Хватайте gboh миллионы!

— Наши миллионы, — поправил его Гаррет. — И это удивительно большой экземпляр. Вы сможете купить на свою долю то имение, о котором вы та'к часто говорили, — еще останется куча денег.

— Уж лучше бы мой бред оказался действительностью. Во всяком случае, моя совесть чиста.

Выйдя из каюты, лейтенант и мичман посмотрели друг на друга.

— Его совесть чиста, — пробормотал лейтенант. — А моя совесть не стоит семисот тысяч долларов. — Он положил руку на плечо юноши. — У вас есть поговорка, которая очень мне нравится: «Бери, что тебе нравится, — и плати».

— Да, я знаю, — сказал Альварец после некоторого раздумья. — Мой отец часто повторяет ее. И мама всегда говорит ему: «Верно, но, когда приходит счет, он может оказаться слишком большим». — Казалось, что его лицо, свежее и румяное, постарело на десятки лет.

— С другой стороны, — задумчиво ответил Гаррет, — иногда счет не приходит совсем.

Перевел с английского И. ПОЧИТАЛИН

Р. АГАНЕСОВ

ЗА

ерховье Илима расположено километрах в шестидесяти к востоку от Ангары. Глухими заломами, топями и оврагами разошлись обомшелая тайга, перевитая звериными тропами. Парил вечер, отблеск заката пластался по вершинам деревьев, буйствовала мошка. Я окончательно потерял тропу, пробитую зверем ли, охотником, и ломился напрямую к реке, изгиб которой видел с вершины холма. Река — это плот, а плот — значит рюкзак не ломит плечи и плыви себе по маршруту! Каменистая осыпь сбежала с холма в чащу ельника. В просветах уже проблескивала полоска реки, когда сквозь говор воды и разборчивую трескотню птичьего разноголосья послышалась... песня!

...А без меня! А без меня!

И солнце утром не вставало!

Я осторожно выбрался из зарослей. Там, где, подрезая берег, река круто выходила на поворот, в зелени мыска стояло одинокое зимовье. Над крышей вытянулись мачты антенн. На крыльце сидел светловолосый парень в тельняшке, он держал на коленях вьючное седло и, выдергивая из него иглу, во все горло распевал песню.

— Сашка Лапин, завхоз и радист топографического отряда,— протянул руку парень. И сразу уточнил. — Завхоз временный и радист по доброй воле. Наш завхоз застрял на базе экспедиции, меня и оставили за него и за радиста. А вообще я маршрутный рабочий, мы топографы — от слова топать, а не сидеть здесь с этой сбруей.

Он хмуро кивнул в сторону крыльца, где валялось седло.

— Весь отряд вторую неделю безвылазно в тайге, собаки мои и то к ним удрали...

Сумерки скрадывали тайгу. Проглядывали звезды, край неба отсвечивал угасшим закатом. Становились сумрачней берега, река взбулькивала и ворочалась на перекатах. Изредка доносился окрик кедровки, резкий и настойчивый. Сашка хлопотал с ужином у костра и расспрашивал о жизни

26