Вокруг света 1968-08, страница 28

В местах, указанных на карте точками, научно-исследовательские и опытные учреждения изучают и используют мировую коллекцию семян.

Щукин, уронил голову на стол около горок зерна, арахиса и подсолнечника. Он поступил в институт незадолго до войны. Во время блокады ему поручили хранить коллекции третьего этажа, где были собраны все масличные культуры. Ученые до последнего вздоха жили судьбой ценной коллекции. Оставшиеся в живых К. А. Пантелеева, В. Ф. Антропова, Е. С. Кильп, М. М. Якубцинер, Е. Ф. Пальмова продолжали ее беречь.

Целые полчища голодных грызунов сбежались со всех сторон и остервенело набросились на хранилища. Кошек к тому времени в Ленинграде не осталось. Все

В. ЛЕБЕДИНСКАЯ, наш спец. корр;

КОМПАС

голодную, холодную зиму 1941 года только в одной тесной комнатке громадного здания института на Исаакиевской площади топилась печка «буржуйка».

Наступало время обхода, и научный сотрудник института Александра Ивановна Мордвин-кина, надев ватник и теплый платок, шла с фонарем по сумрачным и гулким морозным коридорам. Мужчины дежурили на крыше, на пронизывающем ленинградском ветру. Каждые сутки кто-нибудь из оставшихся в блокадном Ленинграде ученых приходил на свой пост охранять мировую коллекцию семян и растений от зажигательных бомб. Изо дня в день, из ночи в ночь. И так 900 дней и ночей фашистской блокады города.

Коллекцию хотели эвакуировать. Несколько тонн сокровищ погрузили в товарные загоны. Но эшелон дошел лишь до станции Рыбацкое. Ленинград окружал враг. В стоявших на запасных путях вагонах только зерновых образцов было около 15 тысяч. По весу это 14—15 тонн. Да еще две с половиной тонны картофеля. Все до грамма ученые и

ЖИЗНЬ-ПОИСК

сотрудники перетащили обратно в институт на своих руках.

В институте каждый день делали перекличку: выясняли, кто погиб в бомбежку, кто попал под обстрел, кто умер от голода... Оставшиеся в живых приходили по утрам на работу. Чтобы застраховать коллекцию от снарядов и бомб, образцы делили на половины и четверти и разносили в разные комнаты. Работа шла медленно, не хватало сил на то, чтобы отнести сразу две небольшие коробки в другой конец здания.

Ленинградцы ели отруби, траву, варили студень из столярного клея. Самым «богатым» человеком в городе был Дмитрий Сергеевич Иванов. Очень высокий, очень худой человек каждый день переходил Исаакиевскую площадь, как море. Дмитрий Сергеевич шел в институт, к своей коллекции кукурузы, гречихи, риса. При полной дистрофии, когда любая пища убивает, только рисовый отвар может спасти. Иванов умер от голода и дистрофии сердечной мышцы.

Вскоре прямо в институте скончался другой сотрудник —

семена, все зерно пришлось переупаковывать в жестяные банки с плотными крышками. Это был напряженный, изнуряющий труд. А рабочих рук в институте осталось уже четырнадцать пар...

Голова кружилась, подкашивались ноги, но каждое утро вставал чуть свет и шел ча работу Николай Родионович Иванов. Он сохранил больше десяти тонн образцов фасоли, гороха и чечевицы. О подвиге своем он рассказывать не любит. За многолетний героический труд Николай Родионович награжден орденом Ленина.

В другом здании — напротив института, в подвале, где были печи, хранил «свои» драгоценные две с половиной тонны картофеля Вадим Степанович Лехнович. Эти две с половиной тонны потом, после войны, будут нужны в работе по оздоровлению картофельных полей. Но прежде всего надо было сохранить жизнь ростка в каждом клубне. Д<?ма у Лехновича дыхание превращалось в пар, вода — в лед. А он, задыхаясь, тащил купленные на рынке и обмененные на хлебный паек вязанки дров в храни-

26