Вокруг света 1968-08, страница 74

су. Не думая о том, что Крису и Джиму, нагруженным камерой и треногой, трудно поспевать за нами, мы с Брайеном стали подкрадываться к подозрительным точкам. Я говорю «стали подкрадываться», на самом же деле моему сверхчувствительному слуху казалось, что мы шлепаем по мху, словно полк гиппопотамов, забредших в котел с густой кашей. Ближе, ближе... Трава колыхнулась... Я сделал маленький шаг в сторону, и тут из-за густой осоки вышла такахе.

То, что я увидел, ошеломило меня. Ведь до сих пор я знал такахе только по черно-белым фотографиям и считал, что они величиной с английскую куропатку, с невзрачным крапчатым оперением, а тут передо мной стояла птица ростом с крупную индейку, только покруглее, и на фоне темной буковой листвы и бледно-желтой осоки ее оперение сверкало, словно ювелирное изделие. Мощный клюв, напоминающий клюв клеста, был алого цвета, ноги — тоже; голова и грудь яркой синевой могли поспорить со Средиземным морем; спина и крылья были дымчато-зеленые. Стоя на широко расставленных ногах, такахе настороженно повернула голову в мою сторону и издала короткую дробь. Я глядел на птицу с восхищением, она на меня — с величайшим недоверием. Внимательно рассмотрев меня, такахе опустила голову и с великой важностью не спеша пошла дальше. В следующее мгновение она скрылась за кустиком осоки.

Мне бы стоять неподвижно, и она, наверно, вышла бы снова, но я так боялся потерять из виду эту великолепную птицу, что сделал несколько шагов в сторону. И испортил этим все дело. Такахе испуганно оглянулась, издала низкий звук — сигнал тревоги — и слегка неуклюже, но достаточно быстро побежала в лес искать укрытие. Беглянка исчезла за деревьями, и сколько мы после этого ни подкрадывались, не увидели больше ни одной птицы, только слышали таинственное потрескивание да взволнованную дробь...

— Ну, вот что, — сказал дома Брайен. — Завтра спускаемся вниз на Те Анау, а потом можно отправляться на гору Брюса. Там вы снимете отличные кадры, ведь наши такахе, а они уже переросли свою наседку, стали на диво ручными, ну прямо домашняя птица.

— Я вот чего не понимаю, — сказал Джим, — почему мы сра

зу не отправились на гору Брюса, вместо того чтобы бродить здесь, рискуя заболеть воспалением легких?

— А подлинность? — строго произнес Крис. — Нам ведь нужно показать среду обитания птиц... передать атмосферу.

— Что до меня, я эту атмосферу узнал, — сказал Джим, глубокомысленно выжимая из своего носка полчашки воды.

Заповедник этот (разумеется, государственный) представляет собой обширный зеленый участок, тщательно огороженный и засаженный осокой. Такахе, уже совсем взрослые, содержатся на воле. Когда мы вошли в ограду, на участке никого не было видно, но стоило птицам услышать наши голоса, как они тотчас выскочили из кустов и помчались к нам, низко держа голову и топая большими ногами. Им так не терпелось отведать бананов, которые мы для них принесли, что они буквально набросились на нас, толкались, лезли на колени. Вблизи такахе выглядели еще великолепнее, чем я думал; зеленоватое золото и пурпур их шелковистого оперения ярко блестели в солнечных лучах. Душа ликовала от сознания, что живые такахе суетятся у наших ног и едят из рук, совсем как домашняя птица, но, оказывается, впереди меня ожидала еще большая радость.

В одном конце участка стоял большой птичник в виде полумесяца. Мы были настолько увлечены такахе, что я не обратил особенного внимания на эту постройку, только заглянул внутрь мимоходом. Там лежали прутья и пучки травы, больше ничего я не заметил и решил, что птичник пустует. Может быть, его построили для такахе, когда те были поменьше? С трудом отделавшись от бесцеремонных птиц, которые были убеждены, что у меня где-то еще спрятаны бананы, я спросил об этом Брайена.

— Нет, это какапориум, — с гордостью в голосе ответил Брайен.

— Что такое какапориум? — осторожно осведомился я.

— Это такое место, — объяснил Брайен, внимательно глядя мне в лицо, — где держат ка-капо.

Слова Брайена подействовали на меня так, как если бы он объявил, что у него есть полная конюшня единорогов. Ведь какапо не только одна из самых редких, но и одна из самых своеобразных птиц Новой Зеландии, и хотя я

мечтал увидеть какапо, мне это казалось несбыточным.

— Вы хотите сказать, — продолжал я, — что у вас в птичнике есть какапо, и вы до сих пор об этом молчали?

— Вот именно, — ухмыльнулся Брайен. — Сюрприз.

— Ведите меня к нему, — потребовал я, дрожа от нетерпения. — Ведите меня к нему немедленно.

Довольный моей бурной реакцией, Брайен отворил калитку птичника, и мы вошли. В углу стоял деревянный ящик, накрытый большой охапкой сухого вереска. Мы подошли, осторожно раздвинули вереск, и я увидел глядящие на меня с расстояния восемнадцати дюймов глаза доподлинного, живого какапо.

Какапо еще называют совиным попугаем — очень меткое название, потому что он так похож на сову, что даже опытному орнитологу простительно ошибиться с первого взгляда. Он крупный; оперение очень красивого, дымчатого, серовато-зеленого цвета с черными крапинами. «Лицо» широкое и плоское, как у совы, с огромными темными глазами.

Обитатель ящика смотрел на меня свирепо, как престарелый полковник, которого разбудил в клубе пьяный младший лейтенант. Помимо своеобразной внешности, у какапо есть еще две особенности. Во-первых, он редко летает, да и то очень неуклюже, а чаще всего совсем не по-попугаичьи бегает по земле; во-вторых, он ведет ночной образ жизни. На воле какапо во время своих ночных экскурсий протаптывают в траве маленькие тропинки, и сверху местность кажется сплошь исчерченной пересекающимися проселками.

Пока мы снимали сердитую птицу, Брайен рассказал, что совиные попугаи находятся под серьезной угрозой, настолько серьезной, что мы, возможно, видим перед собой последнего живого какапо. Печальная мысль, которая должна встревожить всякого, особенно если вспомнить, что гибель грозит многим птицам, млекопитающим и рептилиям. Вероятно, единственная надежда на спасение для такахе и какапо заключена в таких заповедниках, и чем больше их будет на свете, тем лучше.

Завершив съемку сюжета о такахе, мы собирались посвятить последние три дня Веллингтону и его окрестностям, снимая все, что

72