Вокруг света 1968-10, страница 12

Древние верили, что звезды предсказывают судьбу. Они ее не предсказывают, но влияют на нашу жизнь сильней, чем это кажется. Без них чернота ночи ничем не отличалась бы от черноты угольного мешка; они, как светильники, указывают мысли путь за пределы нашего замкнутого мира, освещают законы, по которым живет космос, и помогают понять, что же это такое — вселенная. В ее просторах мы ищем знания, а через них — могущество.

За последние годы в астрономии, астрофизике произошли события, которые история науки скорей всего сочтет поворотными. Представления о Большом Мире меняются сейчас буквально на наших глазах — и с фантастической быстротой.

Какие именно события и что они меняют? Начать придется издалека.

вспышки в далекой галактике

— Это произошло случайно, — сказала Ромела Шахбазян, как бы отстраняя попытку приписать ей несуществующие заслуги.

В распахнутые окна движения нагретого воздуха изредка доносили запах роз. Только птицы в ветвях деревьев спорили с полуденной тишиной. Предмет разговора — катастрофическая вспышка сверхновой звезды выглядел среди этого солнечного спокойствия чем-то нереальным. Воображение спало. Воображению трудно было Представить взрыв звезды, в огне которого Земля сгорела бы как пылинка.

Ромела протянула мне фотопластинку. Я не сразу отыскал на ней пятнышко размером чуть побольше макового зерна. Лупа увеличила изображение, и я увидел крохотного серого паучка — спиральную галактику NGC-2276. Все изображение этой галактики с ее десятками миллиардов слившихся на фотопластинке солнц (н сколькими планетами?) уместилось бы на кончике ногтя. Но сверхновая была заметна — жирная точка в одной из спиралей галактики.

Все необычное привлекает внимание. Сверхновые звезды ультранеобычны. Тусклая, звездочка вдруг вспыхивает, и ее блеск затмевает яркость миллиардов других звезд. Это длится ие более нескольких месяцев. Затем звезда исчезает, и на ее месте, как дым после взрыва, растекаясь, клубится туманность. Почему происходит эта грандиозная космическая катастрофа — неясно.

В достаточно спокойной, как еще недавно казалось, вселенной, где почти все звезды эволюционируют плавно и закономерно, где галактики подобны дав-ным-давно сформировавшимся архипелагам, вспышки сверхновых были примерно тем же, чем был бы удар грома посреди ясного бюраканского полудня.

Ибо вспышки сверхновых редкость. Наблюдения и расчеты показывали, что в галактиках это событие должно происходить в среднем всего лишь однажды за 300—500 лет.

— Специально мы их не искали, — объясняет моя собеседница, — специально их мало кто ищет, — можно потратить годы и ничего не обнаружить. Нас интересовали сверхассоциации...

(Мы еще вспомним это слово — «сверхассоциации».)

— ...На снимке галактики NGC-2276, сделанном в 1962 году, оказалось целых три сверхассоциации, так мы считали. Три яркие точки. Но когда через несколько лет снимок был повторен, одна точка исчезла. fa самая, на которую я обратила ваше внимание. Вот этот повторный сНимок. Пусто! Но сверхассоциация за столь короткий срок погаснуть не могла. Значит, то была сверхновая.

— И после этого вы стали следить, не вспыхнет ли еще одна сверхновая...

— Она могла вспыхнуть и в двадцать втором веке... Фотографирование галактики продолжалось, но с иными целями. Мы (я работала вместе с Софьей Искударян) никак не ожидали, что в конце января этого года на снимках обнаружится вторая сверхновая, а еще через полтора месяца — третья! Правда, нам было известно, что средняя частота вспышек (одна сверхновая за триста лет) соблюдается не всегда. Есть несколько галактик, где вспышки следовали с интервалом в десятилетия. Но три сверхновые за шесть лет —■ такого еще никто не наблюдал...

одно мгновение

Налетел обычный для окрестностей Еревана порыв ветра, и сад, дремавший за окном, ожил. Наклонились верхушки деревьев, качнулись ветви, затрепетали листья. На дорожке закружилась пыль. Потом все опять стихло, может быть, надолго.

Никого этот жаркий, ленивый день обмануть не мог. Все мы знаем, что такой вот день всего лишь краткое мгновение одного из состояний земной природы. Что за окном не всегда голубеет небо, как не всегда бушует и ураган; что природа живет интенсивной, разнообразной жизнью, блещет красками перемен, и вне этого подвижного многообразия всякое представление о ней обманчиво. Но для нас эта мысль самоочевидна прежде всего потому, что каждый видит смену дней и лет, а человечество — смену веков. Но будь у людей срок, измеряемый минутами, такой ли уж очевидной была бы эта мысль?

Обозримая ныне часть вселенной — Метагалактика существует не менее десяти миллиардов лет, а наблюдают ее астрономы фактически лет пятьдесят. Даже меньше. И за этот срок сфера поиска расширилась от пределов нашей Галактики до... Короче го-говоря, она расширилась более чем в тысячи раз. Это примерно то же самое, как «ели бы географы, вчера ограниченные Подмосковьем, сегодня знакомились бы уже со всем земным шаром. Ныне рука об руку работают второе и третье поколения внегалактических астрономов, а четвертого пока еще нет.

Что представляет собой этот новый мир, который они стараются понять? Его диаметр равнялся бы нескольким десяткам километров, если бы наше Солнце имело размеры... атома. Число звезд в Галактике, где мы обитаем, превышает сто миллиардов. Другие галактики, как правило, мельче, но их тоже миллиарды. Свет, который пробегает в секунду триста тысяч километров, добирается от них порой за сотни миллионов и более лет. На столь невообразимые величины наши чувства откликаются слабо, может быть, это и к лучшему. «Если бы автор,— пишет известный радиоастроном И. С. Шкловский,— в процессе... работы предавался философским размышлениям о чудовищности размеров Галактики... о ничтожности нашей малютки-планеты и собственного бытия и о прочих других не менее правильных предметах, работа... прекратилась бы автоматически».

Но это трудность, так сказать, духовного порядка. «Романтика ночей у телескопа», «экспедиция в просторы вселенной» имеют оборотную сторону. Это нервная работа, потому что успех нередко зависит от капризов неба. Стоит атмосфере чуть-чуть помутнеть, и на пластинках запечатлевается несопоставимый результат. Труд идет насмарку, нужно снимать заново, и нет никакой гарантии, что атмосфера снова не сотворит каверзы.

Разумеется, молодым астрономам повезло с открытием сверхновых. Но кроме того, что любое везение астронома — это не более чем плод упорного труда,

ю