Вокруг света 1968-11, страница 39

Из-за островерхой крыши углового дома, где-то совсем рядом, глядит на меня Старый То-омас. Я сворачиваю с улицы Пикк, спешу к нему как к доброму знакомому — и вот я на Ратушной площади. В самом центре Старого города. Но мне хочется подойти к Тоомасу ближе, еще ближе...

...Аркада ратуши. Каменные плиты пола. Высокие арки. На стене — барельефы. Большой герб Старого Таллина и фигура богини правосудия с чашами весов и мечом. Торжественно, прохладно, гулко.

Тебе на минуту представляются зал магистрата, дубовые резные скамейки, картины и слышится глухой тяжелый голос, зачитывающий предписание, какую одежду надлежит носить женщинам Ревеля. Тебе слышится, как стонет на площади закованный, выставленный напоказ человек в лохмотьях, — ошейник, кольца для рук и ног вделаны в стену ратуши... Как гудит и смеется толпа на торжище, как галдят в Хлебном проходе торговки булками...

Пять лет восстанавливали реставраторы одну из самых монументальных в истории зодчества готических ратуш. Пять лет работы в архивах, археологических раскопок. Чтобы вся ратуша — от стройной башни, которую венчает Старый Тоомас, до металлических драконов — водосточных труб — была единой, пришедшей из веков минувших.

...Хлопают двери ратуши — там Исполком Таллинского городского Совета. Шуршат по брусчатке машины, пристраиваясь под синий кружочек с буквой «Р» — стоянка.

Обтекая островок неподвижных туристов, спешат по своим делам таллинцы. Кто-то исчезает в старом доме, за дверью мастерской, над которой висит огромный медный сапог; кто-то еще издалека высматривает знакомый медный крендель, а вот эта женщина с мальчиком, пересекая Ратушную площадь, торопится к дому, вывеска на котором изображает древние символы медицины — чашу и

змею... Сейчас они откроют тяжелую дверь Ратушной аптеки, и — я знаю — мальчик прилипнет к стене, изучая герб старинной семьи Бурхардов... И еще мальчик прочтет тут же на стене, что один из Бурхардов, владельцев аптеки, был столь почтенным лекарем, что его вызывали к ложу больного Петра I.

Засветились первые окна в желтом островерхом доме с коваными узорами на стенах, с люками почти под крышей. У серой громады бывшего Пакгауза выстроилась очередь за газетами.

Я пытаюсь охватить взглядом Ратушную площадь, устья мощенных булыжником переулочков, втекающих в нее, вывески, узкие фронтоны домов и думаю о том, насколько органично этот сложный и интересный комплекс, живущий современным дцем, « увязан» с характером Старого Таллина — подобно тому, как «увязаны» краски на полотне настоящего художника...

Возвращаюсь на улицу Пикк, обходя мостовой переполненные входы магазинов и магазинчиков. Самые торговые переулки Старого города. Как много цветочных витрин — из микроавтобусов «выгружают» алые цикламены и белые каллы, и вот уже женщины, улыбаясь, выходят с бумажными раструбами в руках, неся их бережно перед собой. Как приятно пахнет свежим кофе — это, верно, из булочной под старинным фонарем, напротив здания Исторического музея. Малыш привстал на цыпочки и тянет кольцо, продетое в пасть льва, — надо же попасть в музей... но тяжелые двери дома Большой гильдии не поддаются. Ну, папа, помоги!

Одно случайно увиденное движение — и вдруг мысль, которая была ясна умом там, в мастерской, у карты синей и оранжевой, но еще не стала твоей, осознается до конца... Так вот что значат слова «живая клеточка организма города»: люди с их улыбками, смехом, заботами — на улицах, в домах, по которым ходили и в которых жили те, кто строил город; музеи, кафе, магазины в стенах, которым много веков.

Да, я не видела в Старом городе почти ни одного «синего» или «оранжевого» здания, которое глядело бы на улицу мертвыми окнами-глазами. В здании Братства Черноголовых — библиотека, Дом культуры молоде-

шары украшают флюгер. Нередко стержень держит высеченный из камня лев — символ бдительности, мудрости и власти. Флажки, или, как их называли, ветреницы, или флюгарки, выковывают в форме головы мифического единорога, наделенного якобы чудодейственной силой; крылатого дракона, хранителя хозяйского добра; петуха, пение которого, по преданию, отгоняет злых духов и возвещает приход нового дня,..

Это было великолепное зрелище — целая армада золоченых флюгеров над островерхими крышами, на фоне синего солнечного неба. Второй, небесный, город, который жил, дышал, радовал ясным небом или огорчал непогодой жителей земного Таллина. Но пролетели столетия — и скрипучими, пронзительными голосами заговорили флюгера: пришла старость. Снова взялись за дело кузнецы, и немало новых ветрениц завертелось над крышами. То были уже другие флюгера — с датой рождений, выбитой на флюгарке, с железными литерами, обозначавшими главные румбы «розы ветров», с указателем направления ветра... В них стало больше целесообразности, даже золотить стали лишь навершие, чтобы флюгер служил и громоотводом.

А ветер, влажный, тугой ветер не утихает... И, стремясь победить его, передает мастер свое мастерство сыну, внуку... Сегодня оно живет в тех, кто изучает сохранившиеся старинные флюгера, кто роется в письменных источниках прошлого, отыскивая записи о средневековых мастерах по металлу, кто восстанавливает умершие флюгера и создает новые.

...В комнатке Георгия Лаабо бы- }

ло тесно. Но 'человеку с широки- i

ми грубыми руками, в обсыпан- J

ном металлической стружкой пе- 5

реднике эта теснота казалась при- >

ятной, потому что каждая вещь ?

была ему необходима. Гигантские j

тиски, паяльная лампа, молотки — ?

почти игрушечные и словно для <

богатырей, в углу — книги, кни- >

ги, а на столе — огромный, крас- ?

ной меди шар. Властно и нежно (

стучит молоток Лаабо по его круг- 5

лым бокам. J

— Такие шары делали только \

в старину, — говорит Лаабо, ото- )

рвавшись от молотка, чтобы по- ч

править крученную из проволочки $

дужку очков. — Вот и я делаю {

для «старинного» флюгера. Он бу- S

дет венчать реставрированную баш- ?

ню XV<I века Кик-ин-де-Кёк. <

Эскиз этого флюгера создала мо- 5

лодая художница Алла Бульдас. Ее \

флюгера украшают отдельные до- S

ма Таллина. По-старинному изящ- >

ные, по-современному простые с

и главное — непохожие друг S

на друга. В рисунках ее бу- {

дущих флюгеров узнается тонкий s

витиеватый орнамент и традицион* >

ные лев, единорог, петух. Для J

флюгера орудийной башни Кик-ин- ч

де-Кёк Алла Бульдас выбрала \

форму алебарды. <

Я видела эту сошедшую, с рисун- i

ка «алебарду», уже отлитую в ме- ?

талле, — ее закалял в горне куз- '

нец Лаалъ. Молодой и широкопле- >

чий, он держал ее в пылающем I

горне, и мне подумалось, что не- ₍S

даром слово «sepp» — «кузнец» — }

стало означать в эстонском языке $

мастер своего дела. >

Ветер и мастер продолжают свое {

противоборство — и живут, живут s

таллинские флюгера... Ъ

36