Вокруг света 1968-11, страница 80

Я оглядываю себя, свою выцветшую рубашку цвета хаки и чувствую, что выгляжу гадким утенком среди ярко раскрашенных щитов и плащей воинов.

Мы идем гуськом, временами останавливаясь, чтобы отереть пот. Никто не пьет, чтобы не появилось одышки. Несколько раз мимо проносятся стада зебр и газелей.

Но вот впереди в колючем кустарнике — пара львов. Едва завидев их, мы рассыпаемся цепью и окружаем хищников. Коноко узнает «нашего» льва — того, что в прошлом сухом сезоне убил двух буйволов у водопоя.

Проходит несколько часов. Совершенно бесшумно воины образовали довольно тесный круг. Однако львы по-прежнему не выходят из кустарников. Коноко велит ставить на ночь палатку. Мы ложимся, хотя никто в эту ночь не смог сомкнуть глаз. Часам к пяти утра Коноко послал две группы обследовать местность. Едва только загонщики начали шелестеть ветвями, львы выскочили из зарослей.

Есть у масаи и другие знаки — свидетельства проявленного мужества. Так, самый умелый охотник получает право носить убор из страусиных перьев.

Я взял копье и стал приближаться к первому зверю. Это был большой лев, не меньше двухсот килограммов веса. Он стоял метрах в ста от меня. Завидев человека, зверь отпрянул и медленно стал оглядываться, выискивая брешь в строю масаи, чьи тела, выкрашенные охрой, ярко сверкали на солнце. Строй воинов тотчас сомкнулся, так что свободное пространство оставалось лишь с моей стороны.

Львица, ворча, ушла назад в заросли, предоставляя мужчинам самим решать спор Я знал, что окруженный лев может преодолеть расстояние до меня в два прыжка. Поэтому я пристально следил за зверем, лишь временами вытирая пот, застивший глаза. Взмокшие ладони я осушил пылью, зачерпнув горсть с земли. Затем, покрепче сжав буйволиный щит в левой руке и копье — в правой, я подпрыгнул на арене, хрипло (наверное, от волнения) прокричав: «Симба! Симба!»

Лев, явно нервничая, сделал шаг вперед, потом назад, но не нападал. Масаи подняли копья, отрезав льву все выходы, а я, не дожидаясь, пошел навстречу зверю. Неожиданно тот прыгнул, но в противоположную сторону, опрокинув дорогой моего друга Масаку, и помчался в саванну.

Я кинулся к упавшему. Тот лежал под щитом. Боже, с каким облегчением я увидел, что он поднимается с земли невредимый! Следы когтей глубоко отпечатались в шкуре буйвола, но на Масаке, к счастью, не было ни одной царапины.

Почти в молчании, выдававшем всеобщую решимость, мы пустились в погоню. Через два часа пути по палящей саванне мы вновь окружили зверя.

Я вышел вперед, поднял камень и, размахнувшись, запустил им во льва. Мой снаряд попал ему прямо в голову и произвел нужный эффект. Лев зарычал, недобро глянул на меня и присел на задние лапы. Я понял, что сейчас он прыгнет.

Я поудобнее перехватил копье и прикрыл щитом грудь. Лев остановился в нескольких шагах от меня, полураскрыв пасть, тяжело дыша и как бы примеряясь. Я сделал шаг назад и поднял оружие. Зверь бил хвостом по земле, задние лапы его подрагивали. Масаи-загонщики перестали кричать. Наступила мертвая тишина.

Во мне не было страха, только гигантское напряжение. Я искал глазом место, куда должен бить, оттянул руку и изо всех сил метнул копье.

Зверь и копье встретились на полпути между небом и землей, в прыжке, и тут же я отскочил в сторону.

Лев закончил прыжок с копьем в груди и опустился на то место, где секунду назад стоял я. Тяжелый конец копья ударил оземь и еще глубже вошел в зверя. Он стал кататься по земле, рыча от ярости и боли, пытаясь дотянуться до меня лапой. Я осторожно отходил назад, вытащив из ножен свой нож — олалем.

Зверь полз за мной метров десять. За ним по-прежнему молча следовала группа воинов Затем лев лег на бок, голова его упала; он был мертв.

И тогда раздались крики радости — то были мои друзья и наставники.

— Я — масаи! — закричал я с ними, пьянея от счастья.

Коноко протянул мне руку и сказал самое значительное, что он мог сказать, сказал торжественно и громко:

— Да, ты — масаи!

Перевел с французского М БЕЛЕНЬКИЙ

77