Вокруг света 1969-02, страница 46

£2

~ ребенок начинает открывать для себя мир, ^ J когда делает первые шаги. До этого он ви-

' дит лишь неясные очертания, растянутые или блуждающие и зыбкие. Став на ноги, он замечает множество вещей, которые возникают из его шагов, словно бы по его желанию,— когда наконец-то можешь ходить сам, они обретают жизнь.

Правда, мне случалось поднимать глаза к небу или к расписному потолку. И там и тут я различал те же облака, то же солнце. Ласточки и голуби, казалось, и тут и там одинаково застыли на лету. И мне чудилось: паук взбирается так высоко, что вот-вот прицепит свою паутинку к звезде.

Но все, что существует на небе и на потолке, все, до чего можно дотянуться только взглядом, остается смутным, неопределенным. Напротив, у меня под ногами все живет.

Самые таинственные края, какие я знавал на своем веку,— те, по которым я ступал. Каждый шаг — открытие: под ногами все время что-то шевелится, откатываются камешки, точно убегают и

фра.нг^ Э/1/teHc,

бельгийский писатель

щМгЯгр

прячутся зверьки, на ветру колышутся травы; все живет — и все может умереть, соломинка в грязи — совсем как растоптанная гусеница.

Нет, в небе нету стольких тайн. У потолка их побольше, ведь он пониже. А вот на земле, у меня под ногами, их великое множество. За каждым раскрытым секретом к тебе выбегает новая загадка.

К пяти годам я только и изучил, что полы в нашем доме, землю в саду и мостовую одной-един-ственной улицы — всего одна и была в нашем предместье.

Однажды меня повезли в соседний городок, в гости к дедушке с бабушкой — там на оживленной улице они торговали в розницу всякими тканями.

Лавка была большая, длинная, ее освещали две витрины по фасаду и узкое стрельчатое оконце в глубине. Но это оконце выходило куда-то на задворки, и казалось, его дело было не впускать в помещение свет, а просто глядеть; оно было точно увеличенный глаз моего деда — дед вечно сидел тут за своей конторкой и что-то подсчитывал в огромной книжище.

Пол выложен был голубой плиткой, справа и слева тянулись прилавки, в каждом в три • ряда — ящики, такие тяжелые, что их насилу можно выдвинуть. Верхний ряд ящиков был вровень с моей макушкой и не так уж меня занимал; чаще всего бабушка доставала что-нибудь из ящиков среднего ряда, но и они не самые интересные: всякий раз, как их открывали, я тоже в них заглядывал и все, что внутри, знал наизусть. Они были как раз мне по росту, значит, самые обыкновенные. Но чего бы я ни дал, лишь бы открыть ящики третьего, нижнего ряда, у самого пола, и хоть одним глазком поглядеть, что в них есть! Наверно, под прилавком они пустили корни и вросли в пол!

По стенам на деревянных полках громоздились рулоны разной материи; когда какой-нибудь рулон кончался или когда его снимали и разворачивали, на полке оставался провал, точно пустой ящик.

Так же как и ящики, рулоны притягивали меня тем сильней, чем ниже они размещались. К самым верхним, которые касались потолка и до которых добирались по лесенке, я был равнодушен. Наверно, они вовсе и не настоящие, а из дерева, как размалеванные красной краской головки голландского сыра в витрине у бакалейщика. Любопытны только две нижние полки, что у самого пола: на них ткани,

п

ос) ко

Рисунки В. ЧЕРНЕЦОВА