Вокруг света 1969-05, страница 30
много дней. Одеяло давило на него, и он сбросил его. В доме была абсолютная тишина. Он встал с постели и пошел взглянуть на часы в кухне: только что перевалило за полдень. Дора и Джэн, как всегда после ленча, отдыхали в своих клетушках. На дворе, не ослабевая, светило солнце — сплошное золотое сияние. Он вернулся в спальню и надел халат и шлепанцы, чувствуя босыми ногами их прохладу. Он снова тихонько прошел через кухню, вышел на заднее крыльцо и пересек задний двор. Солнце, казалось, схватило его рукой за шею, и его свет был таким ярким, что у Майкла потемнело в глазах. Он открыл заднюю калитку. Он так и знал! — те двое ждали. Ему не хотелось выходить за калитку в пижаме и халате, поэтому, приложив одну руку к глазам, он поманил их другой. Молча, они встали и пересекли переулок. Казалось, им потребовалось много времени, чтобы прийти к нему, но, наконец, они стояли перед ним, взявшись за руки. Майкл посмотрел в их темные лица, а они смотрели ему в лицо. — Чего вы ждете? — Тебя. Первым ответил мальчик, потом девочка повторила: — Тебя. Майкл переводил взгляд с одного на другого и вспомнил, что он делал с ними в своих снах. Их глаза были черные, ядовито черные. Глядя в них, Майкл понял .то, что ему следовало понять уже давно: они пришли к нему не с надеждой и не с мольбой, ни даже с упреком, а с ненавистью. Они испытывали те ще чувства, что и он; они в своих снах делали с ним то, что он делал с ними в своих. Солнце, их ненавидящие глаза, его собственный страх — все coj шлось в звуке, который, казалось, повис в воздухе над переулком,в каком-то крике, в чьем-то плаче. И тут Майкл понял, что это он сам плачет. И где-то в глубине души родилось знание того, что он должен сделать. Он поманил их поближе к себе. Они подошли. Он протянул руки и почувствовал под пальцами пружинистые волосы, на которые он так часто смотрел издалека; он почувствовал гладкую кожу их лиц, их хрупкие, округлые плечи, их руки. Их руки были в его руках, и он провел их через калитку. Он ввел их в дом — через кухню — и провел по коридору в свою комнату, где они никогда раньше не были. Они разглядывали картины на стенах, игрушки на комоде, смятые белые простыни и одеяла на кровати. Они стояли бок о бок с ним, и впервые, с тех пор как он их встретил, на их губах медленно заиграли улыбки. Он должен дать им не игрушки, не одежду, не хлеб. Им нужно что-то другое. И это что-то оказалось вдруг таким понятным и легким. Он взял руками лицо девочки и прижался губами к ее губам. Он видел, как черна ее кожа, чувствовал ее запах, чувствовал слабое движение губ, бившихся в едином ритме с его губами. Потом это ушло. Он поцеловал мальчика и отпустил их. Они стояли рядом, взявшись за руки, и смотрели на него. — Чего вы хотите еще? — спросил он. Последняя тревога забилась в Майкле и исчезла, когда мальчик слегка покачал головой. Он стал пятиться назад, таща за собой сестру; оказавшись за порогом, он повернулся к Майклу спиной, и они пошли по коридору, а Майкл смотрел, как они идут. У дверей кухни, по дороге к выходу, они рстановились, снова повернулись и подняли руки, причем девочка в точности повторила движения мальчика — в немом мучительном жесте прощания. Майкл не пошел за ними. Он слышал, как открылась задняя калитка и как она со стуком закрылась. Он устало пошел к своей постели, и, когда он упал на нее, его облегчение и благодарность за то, что есть кровать, которая его примет, вдруг сменились горем — он понял, что уже лежит на ней, что он и не покидал ее. Его болезнь обострилась, переросла в бронхит, и он пролежал в постели несколько недель. Но у него уже не было тех мучительных снов. Сны стали спокойными, длинными, и в них уже не было людей. Они были такими же пустынными, как переулок, каким он его увидел, когда ему, наконец, разрешили выйти из дома, и он сразу же направился туда, посмотреть, ждут ли его дети. Он так никогда и не увидел их больше, хотя искал по всем улицам и переулкам города. Он встречал сотни, тысячи детей, похожих на них, но не тех двоих, которых он надеялся найти. Перевел с английского В. ПОСТНИКОВ МАСКА ВОРОНА Вожди индейского племени тлинкитов считали себя потомками Ворона. Вот что рассказывает тлинкитская легенда: Когда-то злой дух Ёхль, который жил в тундре, похитил с неба Солнце, завернул в волчью шкуру и спрятал в землянке. Солнце больше не согревало землю, и ёхль без труда охотился на замерзающих животных. И тогда Огромный Ворон решил освободить Солнце. Выждав, когда Ёхль пойдет на охоту, Огромный Ворон пробрался в землянку и унес Солнце в волчьей шкуре — иначе Солнце сожгло бы ему лапы... Солнце вновь поднялось на небо, а волчья шкура превратилась в Великого Волка. Чтобы победить Ёхл.я, Огромный Ворон и Великий Волк заключили союз с Медведем, Китом, Лососем и Лягушкой — теперь Ёхль не мог скрыться ни в лесу, ни в море, ни в реке, ни в болоте. Наконец, злого духа загнали в его землянку и завалили камнями. А Ворон, Волк и их друзья заключили вечный союз. От этого союза пошло могучее племя тлинкитов — самое северное из индейских племен Америки на побережье Тихого океана. В память о «прародителях, спасших Солнце», племя делилось на кланы ворона, волка, кита, медведя, лосося и лягушки. Вожди тлинкитов принадлежали к клану ворона. Каждое утро вожди выходили встречать восход Солнца — предки наказали им следить, чтоб с Солнцем ничего дурного не вышло. Летом Солнце поднималось высоко и грело сильно. Но когда приходила зима и Солнце на небе слабело, Ёхль начинал ворочаться в тесной землянке и все пытался раскидать камни. Тогда старейшины тлинкит-ских кланов надевали маски своих прародителей и при свете костров танцевали военную пляску и пели песни — о древней победе над Ёхлем. Ёхль, слыша эти песни, затихал в своей землянке — видно, нет ему спасения, коль союз враждебный крепок. Солнце, слабое зимою, снова силы набирало, злого Ёхля не страшась. Л. ольгин 28 |
