Вокруг света 1969-06, страница 27

от холода, мои брюки промокли насквозь.

Свет стал ярче. Теперь он был светло-серым. На востоке в небе над горами зажглась узкая золотая нить, и первый отблеск окрасил плащи и перья мужчин. Макис подошел ко мне и предложил пойти вместе с ним в деревню, куда придут посвящаемые.

Идти было совсем недалеко, но когда мы достигли улицы, мир уже облачился в одежды зари. По одной стороне улицы, между тростниковыми хижинами, густыми рядами стояли женщины. Через каждые несколько шагов по обеим сторонам улицы над очагами поднимались перья синего дылла. Воздух был тяжел от запахов ароматической зелени, крови и сырого мяса (множество свиней было забито накануне) Макис остановился поговорить с несколькими женщинами в толпе, а я нашел место у них за спиной, откуда через головы можно было наблюдать за тем как войдут в деревню мальчики. Прислонившись к хижине, я не отрывал глаз от конца улицы, где в золотом свете дрожали изгороди огородов Над листьями тростника показались копны перьев, отливавшие всеми цветами радуги, будто ландшафт расцвел за ночь невиданными цветами. Зная склонность гаху-ку к театральности, я не сомневался, что это был рассчитанный эффект; мое восхищение их режиссерским талантом выросло еще больше, когда стало ясно, что процессия невидимых фигур кружит по тропам среди огородов и вовсе не торопится до стичь деревни кратчайшим путем. Свет становился все ярче, и возбуждение женщин переросло в хор приветственных криков, звучавших все громче и громче.

Они показались в конце улицы, когда крики достигли апогея. Впереди медленно и твердо, с высоко поднятыми головами, с луками, в которые были вложены стрелы, выступали старшие мужчины. Даже издалека было видно, как гордо они ступают, и в моей душе что-то отозвалось, когда из их молчания вырвался знакомый торжествующий крик, возвестивший о вступлении в деревню прежних мальчиков, а теперь мужчин, совсем непохожих на то, чем они были раньше.

Они шли по улице бок о бок с вооруженными воинами, они шли, ступая так же медленно, как

и их сопровождающие. Шаг их замедляли громоздкие и тяжелые головные уборы, сделанные этой ночью. Их волосы, собранные назад, были плотно забинтованы полосками коры, и поэтому за тылок каждого оттягивал огромный клобук, заставлявший их напрягать мышцы шеи, и с этого клобука свешивались хвосты опосгума и перья казуара. Женщины, вырвавшись из рядов, ме тались между сопровождающие ми, разыскивая сыновей и брать ев, не узнавая их в новом обличье, и причитая, и плача, когда, наконец, их узнавали. Тогда они кидались к своим хижинам и через секунду выскакивали оттуда с бамбуковыми трубками, в которых держали свиное сало. Они натирали юношей жиром и швыряли трубки на землю им под ноги. В ээлотом свете поднима лись облака пыли, и еще долго после восхода солнца приветственные крики не умолкали.

Остаток дня прошел в гомоне и в топоте сотен ног — в селе ние одна за другой прибывали на танцы группы гостей.

В свете, в котором еще было нечто такое же ласкающе-мяг-кое, как и ранним утром того дня, стояла дюжина этих мальчиков. Теперь, без своего эскорта, они казались неуверенными и застенчивыми, ничуть не старше и не опытнее, «ем в тот день, когда их привели к реке и флейты грызли небо над их головами. Они неловко двигались в своих неуклюжих украшениях, и я так и не мог разглядеть ту великолепную, волнующую перемену, которая была столь очевидной для глаз их старших соплеменников. Но в них было новое достоинство,. когда они начали медленный танец, подражая гор-деливылд движениям мужчин. На миг я слился воедино с толпой любующихся зрителей, которые теперь молчали и, быть может, как я, всем сердцем тянулись к худым фигуркам, символизировавшим человеческие чаяния, заставлявшим нас вспоминать надежды, которые мы когда-то лелеяли, отвагу, с которой мы шли навстречу будущему. Асемо был в первом ряду танцоров. его ноги двигались так же, как и ноги ровесников, его лицо, как и их лица, ничего не выражало, а глаза были прикованы к какой-то далекой точке, которую мог видеть только он.

Перевел с английского В. ГРИГОРЬЕВ

25