Вокруг света 1969-07, страница 56

В ту ночь, когда «няродился новый месяц, иней выпал особенно густо, да и ветки на каменных березках сильно украсило серебристым инеем-куржа-ком — верная примета, что природа берет свое.

Словом, в первых днях ноября, хоть не очень буйно, пришла зима, а в десятых числах начало сковывать льдом и лиман, и по еще некрепкому льду стали выходить на промысел калужатники.

Тимофей Иванович, как и в прежние годы, отправился в паре со своим соседом Игнатием Петровичем. Они были одних лет, и в один и тот же 1912-й год завербовались на путину к рыбопромышленнику, и с тех пор вот уже более полувека живут и трудятся на берегу лимана, пустив здесь, как добрые деревья на прибрежной сопке, глубокие корни.

И Тимофею Ивановичу и Игнатию Петровичу, когда они в последний раз шли на промысел, уже было за шестьдесят. Но годы, казалось, не старили их. Летом на заездке ловили горбушу, а осенью — кету. А на калугу идти — всегда готовы.

— А где он теперь, Игнатий Петрович? — поинтересовался я.

— На заездке он, бригадиром...

Хотя ветер с залива дул резко, поднимая небольшие снежные вихри, калужатники чуть свет вышли на промысел. Идти по еще не крепкому льду было опасно, и они, только сойдя с берега, начали выкладывать впереди дюймовые доски-тесины и по ним осторожно, стараясь не слишком надавливать, пробирались к глубокому каналу. Пройдут по одной-двум тесинам, переложат их и идут дальше, таща за собой легкие нарты. А на них зимние невода, потом пешни для продалбли-вания лунок, багорик, топор, кожаный мешок с продуктами — словом, все, что требуется на промысле. Так, потихонечку, с оглядкой да с опаской пробираются до фарватера.

— А бывало, что лед под вами проламывался?

— Ежели умеючи перекладывать тесины, то не должон. А ежели чуешь, что начинает под тобой скрипеть, ложись вдоль тесины, чтобы, как говорится, площадь давления была пошире, и ползком, помаленечку вперед да вперед.

Вот, наконец, дошли до канала. Здесь ветер дует еще резче, до костей пронизывает. А когда начинаешь продалбливать пешней лунки, сразу согре

ешься. Ведь долбят их часа четыре, не меньше, с коротким отдыхом на перекур. Когда лунки готовы, чтобы снова их не затянуло, быстро погружают в них «нырило» — шест для протаскивания подо льдом веревок, которыми потом растягивают снасти. Почти весь день уходит на то, чтобы поставить выше и ниже по течению трое снастей. Уже в сумерках по тем же тесинам возвращаются на берег.

Сутки или двое отдыхают дома, однако мысли промысловиков там, на лимане, где в лунки подо льдом поставлены невода. Может, уже попалась калуга в невод и, пытаясь освободиться, мечется, поворачивается, и тот в конце концов так опутывает ее всю, что она уже не в силах двинуться с места.

Когда на вторые сутки Тимофей Иванович и Игнатий Петрович пришли на лиман, они первым делом взялись вдвоем за «послушку» — конец веревки от снасти, выпущенный наружу, попробовали приподнять. Нет, не слушается, даже с места не стронешь. Так и есть, калуга! Стали выбирать снасти — тоже не идут. Видно, здоровая рыба попалась. Потоптались, потоптались и решили идти в деревню звать на помощь людей. Игнатий Петрович стал выдалбливать майну. Часа через полтора привел Петрович пятерых мужиков. Стало семеро. И то часа три провозились, пока выбрали снасть. Тут оказалось, что для такой рыбы — три с лишком метра — майна мала. Опять взялись за пешни.

Словом, уже стемнело, когда уложили калугу — голову на сани, хвост на подсанок — и повезли в село.

— Добрая калужка была, — вспоминает Тимофей Иванович. — Когда привез на приемную базу сдавать и кинули на весы, аж ахнули, честное мое слово! Вот не даст бабка моя соврать — триста пятнадцать кило, поверишь, нет ли? Одной икры зернистой взяли у нее более двух пудов. — И, прищурив глаза от дыма, прибавил: — Икра — фарт рыбака! А вдругорядь мы с Игнашей поймали сразу двух калуг. Вместе, видать, шли они вверх кормиться.

За окном понемногу садилось солнце. Далекий край лимана побагровел, отделился и ушел за горизонт. Приливала вода. Небольшие волны накатывались на дресвяную отмель, но не дальше своей обычной отметины.

ЧИТАЙТЕ В БЛИЖАЙШИХ НОМЕРАХ:

«Не без тревоги я протянул стражнику свой «кашаг» — пропуск с двумя драконами на королевской печати. Как будет действовать этот «Сезам, откройся!» в краю, где за последние десять лет приезжих европейцев можно пересчитать по пальцам!..»

Рассказ французского этнографа Мишеля Песселя о путешествии по Бутану, стране, лежащей высоко в Гималаях.

54