Вокруг света 1969-11, страница 49

вится коммунист без головы — гораздо больше, чем с головой. Иначе я бы не был во Вьетнаме.

Блэк пустил осветительную ракету. Она медленно опускалась на рисовое поле, качаясь на маленьком парашюте. Поле было спокойным. Дождь превратил его в почти непроходимое болото. В белом свете магния отчетливо вырисовывалась фигура ребенка. Девочка стояла не двигаясь.

— Устраиваемся на ночь, — объявил Блэк.

Радист передал ему трубку переговорного устройства. Блэк послушал, и его лоб покрылся морщинами.

— Подразделения на месте нашей высадки подвергаются все время атакам. Хотел бы я знать, откуда повылезали эти парни?

Разведчик лежал на краю деревни рядом с командиром минометной батареи. За рисовыми полями погасла третья осветительная ракета.

— Они заняли склон холма, — сказал командир. — Если б с ними не было ребенка, мы перестреляли бы их за четверть часа.

— Почему же вы не стреляете? — голос разведчика выдавал его волнение.

— Мы атакуем их позже, когда дождь усилится.

— Через рисовое поле?

— И с флангов. Люди уже в пути.

Разведчик пополз назад. Около одной из хижин

он нашел председателя деревенского совета — старика, лежавшего под бамбуковым навесом. Его глаза были прикрыты влажным платком.

— Ты хочешь спасти Лин? Не стану тебя удерживать, брат, — сказал он, — хотя и должен это сделать. Это твой ребенок. Возвращайся назад!

— Я вернусь, — обещал разведчик. Он легко дотронулся до руки старика, а затем исчез в темноте. За деревней он обмазал лицо, шею и руки грязью рисового поля. У него был самодельный нож и две ручные гранаты. Прильнув к земле, он пополз к склону холма.

— Вам необходимо их обстрелять, — сказали капитану по рации напоследок. — Этим вы сорвете их подготовку к атаке. Не думайте, что они будут дожидаться рассвета и появления наших самолетов.

Через четверть часа шесть из четырнадцати солдат, вооруженные газометами, выступили к деревне.

— Достаточно двухсот метров, — сказал им Блэк. — Осветительных ракет у них нет, да и рисовое поле так затопило, что они не увидят вас, когда вы заляжете.

— Мы их тоже не увидим, — сказал один из шести. Сказал так, про себя, ответа он не ждал.

Разведчик пересек плантацию маниоки и остановился прислушиваясь. В свете последней ракеты он снова увидел девочку. Она стояла, высоко подняв голову, будто прислушиваясь к шорохам ночи. (В школе Лин слушала учителя тоже всегда с поднятой головой.) Ее растрепанные волосы свисали. При дневном свете магния видна была и веревка, которой она была привязана.

Довольно скоро ухо разведчика уловило новые звуки. Он соскользнул с запруды в воду. На поверхности осталась только голова. Одна за другой шесть теней прошли мимо него. Он подождал, пока они отошли, и пополз за ними. Через некоторое

время он вновь увидел их. Солдаты сгрудились на пятачке. Некоторое время они возились с короткими толстоствольными ружьями, потом раздались приглушенные выстрелы, и газовые баллоны полетели в сторону деревни. Разведчик принял решение моментально: отцепил обе гранаты, вытащил из каждой предохранительную чеку. Это были фосфорные гранаты американского производства. Пока американцы перезаряжали газометы, разведчик швырнул оба металлических шара в пригнувшихся солдат. Ослепительный свет фосфорной молнии на секунду разорвал пелену дождя.

Он опять увидел свою дочь. Она продолжала стоять неподвижно. «До нее не меньше двухсот метров, — подумал он, — но чтобы доползти, мне понадобится несколько часов».

Блэк кусал губы. «Что означает эта вспышка фосфора там, впереди? Солдаты выпустили только одну серию газовых баллонов, и с тех пор ничего не слышно. С оставшимися восемью людьми нечего и думать об эффективной обороне. Отступить?»

— Ах, Блэк, делайте что считаете нужным! — ответил на его запрос взволнованный голос из штаба. — Мы сами окружены и отбиваемся от двух рот вьетконговцев. Как будто они специально заказали этот дождь, чтобы нас прикончить!

— Приготовиться к перемене позиции! — собрав всю решительность, приказал Блэк. — Они наверняка атакуют это место. А мы тем временем от них ускользнем. Пока они нас снова разыщут, дождь кончится, и мы вызовем авиацию. Да, девочку возьмите с собой, — приказал он Траске. — Держите веревку короче, а если она поднимет шум, заткните ей рот,

— Вы не должны этого делать, — сказал Фастель. — Скверное дело держать заложников.

— Может быть, это не фотогенично, зато практично, — бодро улыбнулся в ответ капитан.

В данном случае отступление было единственным шансом выжить — капитан прекрасно понимал это. Как понимал, впрочем, и то, что шанс этот был далеко не стопроцентным. Но, отдавая приказ, он обошелся без слова «отступление». У морской пехоты был свой, с большой ловкостью разработанный кодекс чести. Отступления для них не существовало...

— Мы оставляем позиции, чтобы с тыла напасть на вьетконговцев, угрожающих штабу на месте высадки. Шагом марш! — сказал он и встал во главе солдат. — Траске, вы пойдете с ребенком последним. Если нас обстреляют, позаботьтесь, чтобы девочка была на ногах.

— То, что вы делаете, называется свинством, — сказал Фастель Траске. Тот в это время наматывал шнур на руку.

— У нас в Германии, господа, надо будет провести большую чистку. Тогда такие люди, как вы, попадут в места, где им полагается быть.

— Если бы это зависело от вас, — ответил Штайнвальд. — Однако по-вашему не будет. Ни во Вьетнаме, ни у нас дома.

— Мне доставит удовольствие разделаться с вами, — ответил Траске, скривив губы. — А теперь идите передо мной! — Он указал винтовкой направление и дернул девочку. — Вперед!

Эрвин Штайнвальд не мог бы рассказать позже^ что его подбило в те секунды выхватить из рук Фастеля бамбуковую палку. Тогда было не до ана

47