Вокруг света 1969-11, страница 48

Все трое вышли во двор дома. По знаку Блэка солдаты, приведшие двух крестьян, отстегнули ремни своих автоматических винтовок и стали избивать арестованных. Американец, говоривший немного по-вьетнамски, между ударами задавал вопросы. Крестьяне отрицательно качали головами. Дождевая вода, стекавшая по их лицам, смешивалась с кровью.

Вьетнамцы молчали, и Блэк кивнул солдату. Тот отвел мужчину в очках в кусты. Прогремел выстрел, и солдат возвратился один.

— Говори, — обратился переводчик-солдат к другому вьетнамцу. — Или ты тоже хочешь умереть, как он? Где входы?

Старик покачал головой, и солдаты отвели его в кусты. Опять прогремел выстрел. Блэк приказал привести двух новых крестьян...

Михаэль Траске увидел подходившего Штайнваль-да. Он стоял в своей ячейке по колено в воде. Перед ним лежали его винтовка «армалите» и газомет, который он забрал у одного из солдат, погибших у западни.

— Ну как дела, гуманист? — не скрывая иронии, спросил Траске и выбрался из ямы. — Все выглядит не столь безобидно, как вы полагали?

Прислонившись к дереву, Штайнвальд ответил вопросом на вопрос:

— Почему вы здесь? Вы специалист по применению отравляющих веществ в Германии?

— По заданию министерства развития и помощи отсталым странам я должен изучить местную флору в плане ее использования для увеличения продуктов питания человека, — ухмыльнулся Траске.

Эрвин Штайнвальд вздрогнул, когда услышал глухие разрывы мин, прервавшие монотонный шум дождя. Ему был знаком этот звук еще по великой войне в Европе. Он бросился на землю, а Траске сполз в свою дыру. Первые три мины ударили в то место, где еще недавно Блэк допрашивал крестьян. Второй залп попал между хижинами. Партизаны стреляли аккуратно, не задевая ни хижин, ни, самое главное, арестованных. Солдаты и часовые, охранявшие арестованных, попрятались в укрытия. Издалека послышались крики на вьетнамском языке. Затем с одного из холмов ударил пулемет.

Арестованные вскочили и побежали. После газа они еще ничего не видели, но крики указывали им направление. Они спотыкались и падали, но вновь поднимались, вновь бежали дальше и вновь ползли. Солдаты открыли огонь. Некоторые крестьяне упали и остались лежать, других укрыла завеса дождя.

Траске тоже стрелял. Затем положил винтовку и вылез из ячейки. Он заметил, как бежали в его направлении две фигуры, как упала на землю одна из двух, как поползла в его направлении одинокая маленькая фигурка. Девочка. Лет шести. Траске схватил ее за руку. Он повернулся... и окаменел, увидев Штайнвальда с вскинутой винтовкой у плеча.

— Отпусти, — сказал репортер спокойно.

Траске не пошевелился.

— Будьте осторожны, — предостерег он Штайнвальда, — у этой штуки очень мягкий спуск.

— Отпусти ребенка, — повторил Штайнвальд.

Траске толкнул девочку, и она упала к его ногам.

Подождав, пока фоторепортер опустит винтовку, он медленно подошел и залез в свою ячейку.

46

— Репортер, угрожающий солдату винтовкой, долго не проживет, — зло проговорил он.

— Часовым оставить посты! — послышался сзади приказ Блэка, а вскоре и сам капитан появился около них. Увидев ребенка, он подошел ближе.

— Все-таки одну схватили. Траске, возьмите ее с собой. Мы отойдем в поле. Собирайтесь живей.

Четырнадцать оставшихся в живых американцев длинными прыжками преодолевали запруды рисовых полей. Они торопились к опушке леса, откуда не так давно наблюдали за газовой атакой вертолетов.

Здесь, на равнине, среди рисовых полей солдаты чувствовали себя в относительной безопасности. Остановились у леса. Сзади — открытое поле, впереди — отвесный склон. Оттуда вряд ли могли бы их атаковать. Солдаты укрылись за деревьями и стали ждать.

Разведчик вошел в деревню одним из первых. Он обежал все хижины и не нашел тех, кого искал. У него было хорошее зрение, но он все же попросил у командира отряда самообороны трофейный бинокль, чтобы получше рассмотреть отступавший американский отряд. Когда он отнял бинокль от глаз, его лицо было бледным.

— Это Лин, — сказал он. — Они увели ее. — Он бросился к командиру минометной батареи, спускавшейся с перевала.

— Не стреляйте... Вы не должны! У них мой ребенок.

— Какой ребенок?

— Лин. Они привязали ее за веревку, и она стоит точно перед их позициями.

Михаэль Траске открыл консервную банку и пальцами стал вылавливать куски мяса. Он жевал, не спуская глаз с девочки, стоявшей посреди поля в десяти метрах от солдат. Шнур он привязал к дереву. Блэк курил, осматривая деревню в бинокль. Скоро наступит ночь.

— Это напоминает мне старые охотничьи истории, — сказал Траске и облизал пальцы. — В старину, чтобы приманить волков, привязывали козу.— Он погладил приклад своей винтовки. — Вот это настоящее оружие, чтобы охотиться на волков. Недавно под Бак-Тьесу мы захватили военнопленных. Одному из них я выстрелил из этого ружьишка в ухо. Я неплохой стрелок — точно попал в мочку. И как вы думаете, что произошло? — Он засмеялся. — Голова парня лопнула, как детский шарик.

— Кем же вы себя считаете? Героем? — Штайнвальд сжал губы.

— А вы против?

— Я против дрессированных животных, — ответил репортер.

— Ах! Ах! — вымолвил Траске. — Если б не было нас, дрессированных животных, как вы говорите, кого бы вы фотографировали, уважаемый сэр? Каждый занят своим делом, не так ли? Если вам все это не нравится, зачем вы тогда здесь?

— Затем, чтобы люди видели, как человек становится зверем. Затем, чтобы люди опомнились, другие люди, не такие, как вы, Траске. Вам слишком поздно.

— Великий гуманист, — констатировал Траске. — Модная болезнь у людей, кажущихся себе интеллигентными. Мне же, откровенно говоря, очень нра

I